Лидия ГРИГОРЬЕВА
ДВА РАССКАЗА
СТАНИЦА ЛОНДОНСКАЯ
Сергей Стрепетов, крупнотелый, представительного вида блондин
тридцати восьми лет, врач-консультант одной из лондонских клиник, вышел
в небольшой вестибюль концертного зала, не дожидаясь антракта.
Исполнительница русских романсов, кумир бывших советских людей, оказалась
женщиной иссякшей и обескураживающе безголосой. Слушать ее, все еще изыскано
гибкую и элегантную, старательно маскирующую неуместными подвываниями
старческую дряблость некогда сильного голоса, было подлинным мучением.
Знакомые мелодии и слова заглушал выдаваемый за позднюю страсть, усиленный
микрофоном, жестяной, дребезжащий шепот. Иногда пение полностью подменялось
вялым и невнятным речитативом, очевидно в расчете на добрую память и терпеливую
любовь бывших соотечественников, истосковавшихся в Лондоне по знаковым
фигурам из ушедших в прошлое времен.
Его терпение иссякло.
Он оставил в зале жену с сестрой, которые держались изо всех сил, ничем
не выдавая столь очевидного разочарования. Из чувства женской солидарности,
может быть.
В вестибюльчике снятого устроителями зала, тесного и душного, набитого
в этот раз доверчивой публикой до отказа, было чуть посвежее из-за распахнутых
в вечнозеленую английскую осень дверей. Он постоял на пороге, любуясь
налившимися уже в позднем ноябре бутонами японской камелии, расплескавшей
свои лоснящиеся глянцевые листья у каменной изгороди, увитой крупнолистным
изумрудным плющом. Низкие тучи ползли почти по крышам окрестных домов,
обдирая о них свои тяжелые ватные бока. На мгновение он почувствовал легкий
сердечный спазм: словно бы набрякшая влагой воздушная подушка легла на
лицо. Не климатит ему в Лондоне, не климатит...
Да и под потолком его просторного лондонского дома, купленного в рассрочку
на двадцать лет, уже давно и регулярно собираются грозовые тучи. Многолетний
брак трещит по швам, как узкое платье на располневших бедрах. Может все
и вправду происходит от излишней сытости, сказали бы московские подруги
его жены, заглянув за порог ее безбедной лондонской жизни. Собственно
говоря, она никогда и не бедовала...
Кира Стрепетова, привыкшая с детства сама выбирать, все, что ей надо:
профессию, мужа, дачную местность или марку автомобиля, не говоря уже
об одежде и мебели, оказалась в ситуации, которую сочла для себя оскорбительной.
Педагог-логопед широкого профиля, защитившая диссертацию по особенностям
устной русской речи, читавшая в московских театральных вузах лекции, ставившая
правильное произношение и поправлявшая артикуляцию многим актерам, а в
последние годы и амбициозным, косноязычным пар
ламентариям, она, в самом расцвете своей карьеры, оказалась
не у дел. И перестала быть единственной хозяйкой и владычицей своей судьбы.
Переезд Сергея Стрепетова в Лондон, по приглашению крупного клинического
центра, вызвал к жизни, дремавшие доселе в семейных недрах, брызжущие
кипятком словесные гейзеры споров, укоров и уговоров, и даже фонтаны слезных
брызг, чего уж он и вовсе не мог ожидать от своей самолюбивой и самоуверенной
жены. Выказывать слабость было не в ее характере. Она и воссоединится-то
с Сергеем соизволила только через три с половиной года, после его отъезда.
И то, что она, в конце концов, выбрала семью, пожертвовав московской обжитой,
обширной жизнью, давало ей повод время от времени выставлять мужу неоплаченные,
по ее убеждению, счета с перечнем своих жертвенных закланий. По его, мужниной,
милости.
Сергею порой казалось, что она, нажившая в Москве солидный капитал общения,
принципиально не хочет снять здесь с него причитающиеся проценты. Он,
конечно, догадывался каково ей было на пике умственных и физических сил
чувствовать себя в кругу немногих английских знакомых безъязыкой, безграмотной
неумехой. Она была слишком горда, чтобы позволить себе говорить с ошибками,
а приходилось...
Не идти же ей, в самом деле, твердила она, на курсы, совершенно не нужного
ей в основой профессии, английского языка! Не сидеть же за одной партой
с богатыми китайскими студентами или беженцами из Бангладеш! Окруживший
ее острым частоколом звуков, рвущих голосовые связки, этот невыносимый,
режущий слух английский раздражал ее. И его господство в стране ее вынужденного,
как она считала, проживания склонна была воспринимать, как насилие над
собой, как вторжение в устоявшуюся, спокойную жизнь незваного агрессора,
посягнувшего на ее личную свободу.
Чем быстрее росло их личное благосостояние, тем больше поводов она находила
для горьких упреков процветающему на своей профессиональной ниве, с детских
лет свободно владеющему английским, мужу.
Сергей подошел к стойке, где распродавались диски гастролерши (СиДи! слушай! – как славно шутили в России), купил одну из лучших записей былых времен, когда она еще пела дуэтом со старшим братом. Очень скоро ее брат, от свалившейся на них нечаянной и быстрой славы, тяжко запил и навсегда выпал из пев
Скачать полный текст в формате RTF