размашисто пишет лозунг новой жизни: “Вера сгонит зловоние серы, у надежды горячая кровь, а любовь – это Высшая мера, избавляющая от оков”. Почти плакат, почти призыв. И для нового поколения, выросшего из оков каторги и духовного нищенства, это единственная возможность выправить собственную судьбу. И не быть одиноким путником в дороге, и не прятать взор от горящих и счастливых глаз.

Нет светлей и чернее нет сплава,
чем душа, каждый знает и сам.
С грешных губ покаянное слово
не напрасно взойдет к небесам.

Пусть отпустятся нам наущения,
фраз лукавых пустое лущение,
перед сильными – хитрая лесть,
а со слабыми – страшная месть.

Не кошмары и не обольщение –
просто искренний шепот в тиши.
Есть у неба закон воскрешения
даже самой пропащей души.

Посмотри в эту звездную бездну –
снова трубы – ты слышишь? – трубят,
снова ангелы – черный и белый –
смертный бой завели за тебя.

Закрывая книгу, еще раз устремляю взгляд на обложку. Автор – художник, вследствие этого все написанное получило строгое определение эскизов в черно-белых тонах. Иных, к сожалению, не подобрать. Использование контраста, как основного средства создания художественного образа, оправдало себя: читатель остается один на один с некой неявленной тайной – как было возможно создать на 78 страницах лирической книги такое полномасштабное эпическое полотно? И только перелистав еще раз полностью “Зону”, находишь вразумительный и полновесный ответ:

Коль не расцветает мертвый стебель –
может быть, не стоит и спасать?
Есть стихи, рожденные на небе,
весь секрет – увидеть и списать.

о.Сахалин

ДиН память

Валентин КУЗНЕЦОВ

ФАЛЬШИВЫЙ УРКА

Стоит в шмотье с плеча чужого,
С тяжелым взглядом, как наган,
Пока не битый туз бубновый,
На все готовый уркаган.
К губе прилипла сигарета,
На пальце медное кольцо.
Кто догадается, что это
Всего лишь маска – не лицо?
Он где-то там еще витает,
Не замечает, что уже
С него начальник спесь сбивает
И он, как рыба, на ноже.
Он передачу рвет нахрапом,
К пайковым равнодушен щам.
Еще не шел он по этапу,
Еще не очень отощал.
Не нем рубаха расписная,
Навыпуск брюки, сапоги.
Но я-то знаю. Я-то знаю,
Что это только до тайги,
До пересылки. До барака,
Где в стос играют до зари,
То петухом, а то собакой
Заставят лаять блатари.
Потом забьют пинком под нары,
Когда узнают то, что он
Взломал сундук у бабки старой
И стибрил пару панталон.
Он завопит: “Да что вы, братцы!
За вас готов порвать свой пуп...”
И сядет, чтобы отыграться,
Поставит золотой свой зуб.
Залезут в рот точеной ложкой,
Коронку желтую сорвут.
И покурить дадут немножко,
Но морду все-таки набьют.
И шестерить ему придется,
И спину гнуть за будь здоров!

Ну, а пока что он смеется
И половинит фраеров!