Продолжает примерки свои:
То бикини, то топлесс,
То накидка с узором змеи,
То, особая доблесть,
Лёгкий призрачный вихрь –
Пеньюар!
То белейшие лифы.
Каждый дорог, ведь все они – дар.
Увлажнялись как сливы
Очи Павла, когда привозил
Он исподнее чудо.
...То, что снять часто не было сил –
Никаких, ниоткуда...
XII
Слово – право! Нам врать не с руки.
В полумраке зеркальном
Снова ожили вдруг сквозняки,
В ритме маниакальном
Влажный ветер по кровле ступал
Всеми лапами клёна.
Звук родился и в душу запал...
И всё так же влюблённо
И беспечно взглянула она
На своё отраженье.
Там возникло, как будто со дна,
Круговое движенье,
Там вся комната стала иной,
Вздрогнув, будто пропала,
Там с испугом она за спиной
Вдруг увидела Павла.
– Как! Ты здесь? – Обернулась, прижав
Перекрёстные руки
К шее стройной...
В прохладе кружав,
С выражением муки,
С грудью – в неге и всей полноте
Затаённой на вдохе,
Замерла, словно бы в пустоте,
Не упомня о Боге.
– Как ты здесь? – И сморгнула слезу,
И улыбка стесненья
Покачнулась, ага, навесу...
Но стремительной тенью,
Быстрым соколом наперерез
Этой горлице кроткой,
Павел кинулся с тёмных небес!
В грозовой и короткой
Ночи – также зарницы немой
Нас манит полыханье,
Вея страхов неведомый рой
И лихие желанья.
Поцелуй! –
Упоительный всклик!
Морокотова бездна!
В бисер, в брызги раздробленный миг,
Где светло и отвесно
Упадает нагая душа,
Словно пёрышко рая,
К той черте, где на стали ножа
Кровь и пламя играет.
XIII
Инь и янь – вечный танец любви,
Суть и смысл балета.
Их союз немотой не зови:
Свиток мрака и света,
Иль объятья огня и воды,
Иль соитие плоти
Изъяснимы не мерой вражды,
А согласьем в природе.
Потому только танец рождён, –
Нет, не кисть и не слово! –
Повторить этот свадебный стон
Эту песнь Крысолова.
Только танец двух радостных тел
Чрез полёт и слиянье
Предрекает блаженный удел
И ведёт на закланье!
Объясненья, признания – вздор,
Когда кожа и пальцы,
Руки, губы ведут разговор...
Когда, словно скитальцы,
Возвратясь из своих одиссей,
Мы не ведаем сами
Как уходим поверхностью всей
В нежноярое пламя!
И в ладонь прорастает ладонь,
И под нёбом двояким
Языками – всё тот же огонь
Провоцирует знаки
Обнажённого, словно клинок,
И согласного боя...
Не бесславен и не одинок
Всяк, пронзаем любовью!
Анна, Анна! Цветок ли златой
Ниже сердца затеплил
Свой набухший от сока, литой
И сияющий в теле
Живородный горячий бутон?!
–Я люблю тебя, Анна!
Ты святее всех прежних мадонн,
Ты навеки желанна!
XIV
– Ты не тот, ты другой, ты иной,
Ты как будто из бездны,
Непонятный, нездешний, не мой,
Ведь тебе не известны
Прежде ласки такие…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Стыдом
Не спасённое судно
Захлестнуло!..
Что было потом –
Анна помнила смутно:
Кто объял два плода в две руки?
Кто щадит и карает?
Кто янтарным зерном позвонки
Дивно перебирает?
Чистотела ли талый родник
Засочился в межгрудье?
По стволу зазмеился язык,
Зазвучало орудье