– Я не дед. Я разведчик.
Цель моя – заповедный язык,
Смысл тайный и вещий...
– Ну, таких мы видали..
– Молчи!
Ты видал бесноватых,
Их морочит по кругу в ночи
Свора карлов горбатых.
Шёпот карла для них, как звезда
Для волхвов Вифлеема.
Но – чья воля влечёт и куда?
– Это скользкая тема.
Сам-то волен? Откуда идёшь?
И по чьёму приказу?
– Я разведчик, я странник, я бомж,
Будь я проклят, ни разу,
После крови, что я испытал,
Не случалось Команды,
Сам себе я начало начал,
Мне подвластны – все гады,
Бесы, тени и духи среды
(Он коснулся стакана,
И прозрачная масса воды
Вверх, как будто из крана,
Взмыла)... Небо заоблачных мест
У пределов Тянь-Шаня
Мне явило на Севере крест –
Столп огня Васюганя!
Я пришёл посмотреть и узнать
Что сияет над бездной...
– В одиночку не ходят на рать,
Сядь же с нами, любезный.
РАССКАЗ ПОРФИРИЯ АФГАНСКОГО
Убивать не трудней труда,
А когда по приказу – тем боле,
Кровь людская – живая вода,
А вода исчезает на воле,
Испаряется, в почву, песок
Проникает, стекает, уходит.
Если пуля пронзила висок,
Ничего больше не происходит...
Я разведчик, я просто служил
На заставе вблизи Сандыгара,
Ел баранину, жил не тужил,
Бил душманов и слоем загара
Покрывался, как пылью сапог.
Но случилось заданье штаба –
В горы Бактрии, на восток,
На “вертушке”, туда, куда бы
Очертя башку не полез...
Если б, кабы... Нас было трое –
“Снежных барсов”. Каждый боец –
Равен взводу. Свои герои
В битве всякой. Мы не из них.
Мы незримы и безымянны.
Мы, вернувшись на материк,
Присягнуть должны, что душманы
Не прознали кто был в гостях.
Лишь пустыня глядит нам в лица!
Как бы ни был велик Аллах,
Но – ни факта, ни очевидца!
Караваны, базы, склады –
Засекли, нанесли на карту.
И – бросками, рубя следы,
То по гребню, то краем воды,
В... гроб Пророка и в мать-Астарту!
В точке N и в такой-то час
Нас погрузят на борт 17,
Отдыхаем последний раз:
“Пепел”, “Пепел”! Я – “Снежный Барс”!
Всё нормально, готовы сняться”.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Македонского легион
Здесь рассеян был и раздавлен.
Лев британский здесь оскоплён...
Скалы, осыпи, знойный сон,
Лишь прохладными бороздами –
Тьма ущелий, долин сады,
Кишлаки, арыки, дувалы,
Жизнь – дешевле кувшина воды,
Нищий ветер,
Алмазные льды,
Что венчают Азии залы!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мы уходим...
Но кто глядит,
Притаившись птенцом в застрехе?
Глаз распахнут, губа дрожит...
Пастушок! Он в кишлак бежит...
Стоп-машина! Дозор раскрыт!
До утра забыть об успехе!
Знать о “барсах” не может враг,
Лишь пустыня глядит нам в лица.
Как бы ни был велик Аллах,
Но – ни факта, ни очевидца!..
Был кишлак тот почти пустым,
Пара “духов”, десяток хижин,
Кизяка сладковатый дым...
Легче пепла, дыханья тише
В самый миг пробужденья – смерть.
Ни одна... ни один не вскрикнул...
Гром не грянул, не рухнула твердь,
Только месяц дугою выгнул
О зарю обагрённый серп.
Всё сыграли мы – нота в ноту...
Юным днём у пушистых верб
Мог ли знать я эту работу?
Мы ушли, усыпив кишлак,
Словно вестники Азраила,
И ущелье зияло, как...
Как одна большая могила.
Я с тех пор никому не служу,
Я скитаюсь по белу свету
И ответ у мира прошу,
Но в миру, знать, ответа нету.
XIII
– Боже мой, он, как вепрь, могущ
И, как ветр, – неприкаян!
Одинок и несчастен – идущ
По тропе: той, что Каин
Проложил...
Михаил всё смотрел
На волхва, всё старался
Угадать – что за странный удел,
Что за новая раса?
Он и слушал, и зримо себе
Представлял, хмуря брови,
Как пошёл напролом по судьбе
Одуревший от крови,