Мираже из воздушной слюды
И сухого желанья.
Михаил это понял вполне:
Принимая моготу,
Он мальчишка на новой войне –
Марш в учебную роту!
Он младенец на новой войне –
Не силёнок, ни знанья.
Вроде крепок – а надо вдвойне.
Вроде цел, но заранье
Не предскажешь насколько крепка
Связка тела и духа...
Ест глаза полевая труха.
Длится страдная мука.
VI
За трудом, за молитвой простой,
За беседою братской,
Так срослось – за двадцатой верстой
С прошлым разом расстаться.
Жизнь былая стекает с руки
В почву – струйками пота.
И становятся странно легки
И мучения взвода
Среди той непонятной войны,
И обиды, и страхи,
И удушье похмельной вины,
И предчувствие плахи...
Смирный конь не чурается пут,
Он пасётся да тянет,
Но, когда б не мошка, не паут,
Но когда бы не память
О привольных лугах стригунка...
Михаил помаленьку
Притерпелся, опали бока,
Он, сухарь о коленку
Раздробив, отдыхал иногда
На краю огорода
И мечтал, и стремился туда –
В мир, за край небосвода.
Но, увы, не за день, не за ночь
Тишины и покоя
Михаилу далось превозмочь
Преткновенье былое –
Эту слабость, зависимость от
Ежедневного мрака,
От пустых и никчёмных забот,
От всегдашнего страха
Не достигнуть, не взять, не поспеть –
Суета-завируха! –
За круженьем не видима смерть
И бессмертие глухо...
VII
Как лицо замедляет беда,
Так любовь оживляет...
Чередою, тропою труда
Михаил забывает
Всё на свете. Лишь мерный поклон,
Лишь: “Помилуй мя, Боже”.
Лишь глубокий, как пауза, сон,
И нетяжкая ноша
Послушанья, когда ты живёшь
О себе и не помня,
Как растенье, с рассветом встаешь
И, с природою ровня,
Набираешь спасительный ритм,
Подчиняешься, дышишь
И, не думая, – душу, как дым
Ветром по небу, движешь.
Но не просто, не просто далось
Отдаленье от мира,
Заскрипела и треснула ось:
Деньги, книги, квартира,
Дружба, служба, любови, дела,
Обещанья, могилы,
Обольщающие зеркала
И мужицкие силы –
Всё проснулось и всё пронеслось
Перед внутренним взором,
Пальцы вместе, а мысли поврозь,
То ли ангельским хором,
То ли шелестом лиственных крыл
Воспаряется лето.
Так себя ты и не покорил:
Есть вопрос– нет ответа.
VIII
Право слово, сбежать из тюрьмы –
Кратковременный подвиг.
Там – в плену ограниченной тьмы,
Где, колонною по два,
Тени, тени – вдоль вечной стены,
Вдоль изломов и трещин...
Там, пред каменным страхом, равны
И зэка, и тюремщик.
Но сбежал – и неведомо что
Тебе делать с собою,
Сто соблазнов и демонов сто
Ненасытной гурьбою
Окружают, зовут и манят:
“Ты свободен, свободен!”,
И с неистовым танцем менад
Вихрь чувственный сроден.
День и ночь – без концов и начал.
Слух – открытая рана.
Но – когда бы в душе не звучал
Тихий глас Иоанна:
“Ход Закона, что страхом храним,
Благодать лишь отменит,
Лишь сияющий Свет-Херувим
Оградит и умерит
Бурю сердца и ужас борьбы
С бестелесным и мнимым
Духом ночи. Ах если б, кабы
Над Могочей, Нарымом,
Над Сибирью простёрла покров
Божья Матерь... Но рано
В дебрь урмана, в улус комаров,
В глушь болот Васюгана
Ждать посланцев небесных полков.
Запустенье пустыни...
Прах отринь, откажись от оков,
Ты свободен отныне.
Вавилонского града тюрьма
Блудна и стоязычна,
В ней была ограничена тьма,
Здесь же тьма безгранична.
Страх смири, будь готов ко всему,
Каждый куст, каждый омут –
Искушенье душе и уму.
Круг да будет разомкнут!”...