И смирила рыданья.
“Не держи это в нашем дому”, –
И печальней, и глуше:
“Павел, милый, зачем, почему
Михаила не слушал?”.

XIX
Белый день перед Троицей встал
Колокольнею белой,
Облака по холмам разверстал,
Солнца чашею целой
Окатил притаёжную даль,
Крылья света расправил
Над рекой, над Могочей... Туда ль
Направляется Павел?
Анна рядом. Зигзицей ночной
Наперёд ему пела:
“Попроведай, как брат твой родной,
И напомни про дело,
Пусть приедут, ведь он обещал,
Пусть молебен отслужат”.
Вот и новый высокий причал.
Гравий. Очередь. Лужа
От вчерашней весёлой грозы.
Полный катер народа.
И лазурный полёт стрекозы
На просвет небосвода.
Муж уплыл. Воротилась домой
Ясноглазая Анна.
Мельтешили стрижи над водой,
И кричали бакланы.
По дороге цветов полевых
На лугу насбирала
И в кувшин из керамики их
Прихорашивать стала.
“Сон-трава, медуницы, жарки,
Фиолетовый ирис –
Все в тени, где снегов языки,
До тепла сохранились.
Аромат запоздалой весны,
Талой льдинки прохлада,
И девичьи любимые сны,
И такая отрада!”...
Улыбалась, и песню вела,
И по дому порхала.
И совсем никого не ждала.
Только вдруг услыхала
Скрип ступенек и двери распах.
– Чёрт! Я деньги оставил.
Анна в горницу, в дверь, Анна... ах!
– Напугал! Ты ли, Павел?

XX
– Я, конечно.
– Но ты же уплыл?
– Я вернулся как видишь.
– Как вернулся?
– Дружок подсобил.
– ??..
– На китайский, на идиш
Перейти, чтобы ты поняла?
Я вернулся с парома.
– Но... так быстро?
– Любовь помогла.
– У меня не все дома.

Через два с половиной часа
Будет вновь переправа?
– Аня, что с тобой, прямо гроза,
Что за пошлые нравы?
Подвернулась оказия мне.
Ты сердита? Не рада?
Не к лицу моей верной жене
И печаль, и досада.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Павел ловко приобнял её,
В шею ткнулся губами,
Лёгкой дрожью полузабытьё
Поплыло меж телами.
– Я поспею к монахам. Гляди,
Ты как в юности сникла.
И румянец, и птаха в груди!
И ознобные иглы
Колкой цепью бегут вдоль спины.
Слышу... чувствую... знаю...
Жаль – не видишь ты со стороны,
Ты иная, иная!..
Словно брошенный на пол букет,
Лёгкий шёлк сарафана
Лёг на тёмный дубовый паркет,
Запрокинула Анна
Навзничь голову. Тихо сползла
На пустую кушетку.
Уплыла, и запомнить смогла
Лишь сирень, только ветку,
Что смущённо взглянула в окно
И дурманом пахнула...
“Как давно, Боже мой, как давно
Я в тебе не тонула
До потери рассудка, до дна”...
Меж прохлады и зною –
Нежный ток золотого вина,
Где волна за волною
Набегает, кружит и несёт...
И листает, листает
Ветер книгу – то наоборот,
То сначала читает.
Открывая хрустальную дверь,
Не считают осколки!
Не исчисли, не жди, не измерь –
Вместе падайте! с долги-и...
С долгим криком сквозь радужный мрак
Прямо на берег сонный.
Где-то рядом мерцает маяк,
Плещут томные волны...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Сквозь ресниц – не очнулась ещё:
– До свидания, Анна!
И – на выходе, через плечо
Улыбнулся, но... странно...

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I
Вместо Лесбоса – лесоповал
Музе я предназначил.
Вместо вестерна – серый причал,
Берег веры и плача...
Много странностей в нашем роду,
Но куда это денешь?