Солнышко светит, небо, трава:
грива зеленая, дышит едва.
Бледные ветви одна за другой
почки рождают, жёлтой травой
прошлого года скрыт (не найдут)
с солнечным жалом сир-изумруд.
Солнце ласкает хищный сорняк,
лето в разгаре, бабочки – бряк
вьются над полем, атомный ряд:
чудо-цветочки ровно стоят.
Глазу – приятно, только мозги
судят и спорят, сохнут с тоски.
А лаборантка мерит: то смерть,
то оживление, воля и сеть,
«за» или «против», белое – мрак,
тут – обвинитель, там адвокат,
доводы, доводы, да или нет;
движется жернов – вот и ответ.

ПРИТЯЖЕНИЕ

Трещат дровишки. Аромат золы...
Из комнаты согретой наблюдаю,
как режет костяной овал луны
затмение, и я не засыпаю.

Вовсю резвился ветер, и с утра
покрыла сад густая мешанина:
орехи, листья... В глубине ковра
по стокам разливается трясина.

Так притяженье тянет поводок,
и все, что вверх стремилось за магнитом,
обратно в мутный падает поток,
становится единым и убитым,

сосцами грязи кормится, в дожде,
в конце концов, становится землею...
Грядущее не тянет нас уже,
а прошлое сжимает бечевою.

Дёрдь ПЕТРИ

ПОЭЗИЯ

Когда положенья и мысли
друг с другом увязаны прочно
без видимых точек простейших,
логически пестрых догадок,
когда невозможно и речи
начать о причинах, законах,
но все ж положенья и мысли
зависят, как крона и корень
(живые) – почти незаметно:
тогда не напрасны стихи.

ПОДЛЫЕ СЧЕТЫ
(24-я годовщина малой октябрьской революции)

Всего чуть-чуть, но вами мир исправлен, –
спасибо, дядя Имре, дядя Пишта, вашим всем.
Одних повесили, других пересажали.
Матяш и Эрнё
двинули в Москву
(других упоминать – мараться),
и воцарился попик Янош.

«Dolce vita!»
А трупов было, трупов, между прочим,
как точно – «наших»,
так и чужаков
то ль тыщи три, то ль тридцать – непонятно:
спустя такое время,
как сочтешь?
И Жизнь себя обычно не считает.
Обсчитывает? Выдает расчет?
Единая и цельная, она,
экзамен провалив в четвертом классе,
сложенье до сих пор не изучила.
Вот два числа:
56
68
Крутите их, как вздумается вам
на подлых ваших счетах,
где и костяшки сброшены долой –
Жизнь победит, ложь ваша проиграет!

Эндре КУКОРЕЛЛИ

10 МАРТА 2000 ГОДА

Ещё каких-то три часа,
совсем немного
до заката,

для цельности и этого довольно,
и это тоже
цельностью быть радо.

А цельность, что ж,
она вмещает
в себя почти что все на свете:

туман и капли, рыбу, сеть
и эхо по воде, и курс
по изученью смерти.

Я руки опускаю,
им вослед
сутулятся и плечи,

я полностью расслаблен, и меня
ни зацепить, ни раззадорить
нечем.

Так и сижу,
сперва
не очень-то устроясь:

немного тени
и огня,
сижу, не беспокоясь.

От многих ливней и ветров
со стула
краску смыло –

на ладан дышит;
я ж – готов:
заката жду уныло.

Хотя, вообще-то, я не жду,
а так сижу,
без дела,