явно созданы друг для друга – на что она садится на трамвай,
и, пардон, говорит мне сверху, она пришла на свидание вместо подруги,
которая терпеть не может старых хрычей, и она признается, что теперь уже
и она не выносит их, и уходит.
Меня как по голове стукнули, стою на остановке, что теперь будет? Подъезжает
такси, парень знает один мотель, я догадываюсь, что он хочет протащить
меня по городу. Когда он уехал, наступила такая тишина, будто мне на голову
натянули мешок. Я замечаю надпись: “сдаётся комната”, нажимаю на звонок,
со скрипом отворяется калитка. В конце сада в клетке сидит старуха, говорит
три тысячи и указывает на сарайчик возле грядок. Надо хорошо закрыться,
по ночам здесь шастают разбойники.
Ложусь на кровать в одежде, как раз начинаю засыпать, когда снаружи слышу
шепот и шарканье. Вот оно как.
Я, Лайош Вениге, Луи Вайнгард, доктор гуманитарных наук, известный автор
“Weightlessness And Deconstruction In Postmodern Literature” (Columbia
University Press, NY, 1996), лежу на окраине Мишкольца, на ничейной земле,
в середине пустоты на железной кровати, полупьяный, снаружи бандиты ковыряют
замок, а я вижу свою мягкую постель по улице Шо, утром мама приносит кофе,
гренки, газету, оттягивает занавеску, я немного читаю, звоню по телефону,
иду в сауну, обедаю, дремлю, встречаюсь со старым другом и коллегой М.,
он признаётся, что всё ещё не понимает часть “Гармонии” Эстерхази от ста
двадцать шестой до сто тридцать пятой страницы, только не надо никому
рассказывать, но здесь он окончательно застрял, потерял нить, просмотрел
и Панди и Мода, всё зря, никаких указаний, а я обещаю, потому что это
мой друг, что буду нем, как могила, а потом напустим дыму на это... Дверь
сарайчика открылась.
Я ныряю за кровать.
Их двое. Девица лысая, на бровях пирсинг. Кожаная куртка ломится от молний,
чёрные, в сеточку чулки, бутсы. На парне рюкзак, на переносице, между
бровями, глубокая складка. Садятся, достают и открывают ноутбук, девица
крутит верх коптского креста, висящего на шее. Пыхтение, тишина, она начинает
диктовать полным томления, хриплым голосом, парень печатает.
Можешь купить дом, но не домашний очаг. Можешь купить кровать, но не сон.
Можешь купить часы, но не время. Можешь купить книгу, но не знание. Можешь
купить статус, но не уважение. Можешь оплатить врача, но не здоровье.
Можешь купить душу, но не жизнь. Можешь купить секс, но не любовь.
Она замолкает. Прекращается лёгкий стук клавиш, гудит лишь ноутбук, потом
и он замолкает. Они сворачиваются и уходят.
Я сажусь на поезд на другой день. Смотрю на пробегающий пейзаж, вспоминаю
ночь, меня охватывает нежное настроение. Такое настроение иногда случается,
когда вытягиваешь из жирной земли травинку.
* * *
После минуты тишины меня спрашивают, что изменилось в Венгрии? с тех пор,
как я был там последний раз? Ну, отвечаю я. То, например, что продавцы
в МакДональдсе заговорили иным голосом. Раньше
там говорили один биг, теперь там говорят один мак. Ах да,
слышу в ответ.
И чувствуешь себя – знаете ли? – куриным пером в трубе пылесоса. Будто
я одновременно неподвижен, и одновременно я лечу, и труба. Я пролетаю...
...откидывая на ходу копыта, я останавливаю такси, и оно, такси, останавливается.
Деньги в карман, презерватив в бумажник – один из принципов жизни, со
студенческих еще лет. И – знаете ли? – мне жаль того автора своей первой
книги. В сослагательном наклонении он втаптывает, наверное, меня в землю.
Какая-то обоюдная месть. Ну да ладно.
Перевод с венгерского Александра СИЛАЕВА