* * *
Анатолию Павловичу Левитину
Оно так быстро пролетает –
не птица и не самолет,
а то, что мнится и витает,
восторгом тайным душу жжет.
Когда б запомнить было можно
всю бурю мыслей, жарких чувств,
рукою записать надежно...
но я никак не научусь.
Стою ослом среди стихии...
Но разве я один угрюм?
Да ведь и люди все другие
полны, как морем, чувств и дум.
И хоть вина мы наливаем,
и пьем его, не пряча глаз,
но никогда мы не узнаем
всего, что есть и было в нас.
* * *
Майе Кузьминичне Копытцевой
Снег желтеет на перроне.
Поезд крикнул от реки.
Ветер, солнце... ор вороний...
с неба падают сучки...
Белка рыжая, как кошка,
мчится в соснах кувырком.
Напугал мой пес немножко?
Пасть – галоша с красным дном...
Иль всё эхо отдается
по опушкам, по лесам?
Скоро поезд твой вернется.
Понял, понял по глазам!
Где подснежники? В дорогу!
А в овражке есть ли мост?
Наст, как мрамор, держит ногу!
Солнце светит прямо в мозг!
Как стеклянный, весь в сиянье,
с прошлым чувствуя прощанье,
знаю я теперь навек –
что мое ты достоянье,
ты – мой личный человек!
ГЕНИЙ
Владимиру Нешумову
Не был он других глупей и плоше.
Не дремал он с ложкою в борще.
Но пронесся по волшебной роще
оглушенный музыкой в душе.
Пели птицы – ничего не слышал...
выли волки – думал, инструмент...
И когда он на опушку вышел,
то увидел – вот и жизни нет.
Не успел с людьми он подружиться –
одиноко бегал, словно тать.
Не успел он в школах поучиться,
чтобы уметь все мысли записать.
И когда вдруг хлынули из леса
и вдогонку грянули с небес
звоны, трели – это было лето.
Каждый звук, как золото, на вес.
Мир обычный пробирал до дрожи...
Но талант, что жил в тебе, слепя,
может, тоже есть посланье божье?..
Только жаль – для одного тебя...
* * *
Олегу Корабельникову
То ль взгляды прокурора косы,
то ль скоро грянет страшный Суд,
но странные пошли вопросы
в гостях, куда ни позовут.
– А за тобою кто стоит? –
спросили вдруг высокомерно.
– С чего бы это ты, старик,
спокоен был? Стоят, наверно?
Крест золотой как кочерга,
на пальцах перстни голубели.
Он из богатого мирка,
а я – явился из метели.
И мне особых ни к чему
искать законов или правил.
А я спокоен потому,
что не участвовал, не грабил...
* * *
День покрылся сизой мглою,
над рекой исчезли горы...
стало тихо... Мы с тобою
прекратили наши споры.
Ни мороза, ни метели.
А ведь были солнце, ветер.
Как же сразу на неделе
этой тьмы я не заметил?
Брезжит роща берестою...
Видно, здесь, задвинув шторы,
меж зимою и весною
начались переговоры.
ТЕАТР
Нам еще далеко до финала.
В старом бархате красных кулис,
что знаменами были сначала,
мы столкнулись с тобой, обнялись.
Где-то рядом, внизу, в темном зале
в ожидании дышит толпа.
И двух слов мы с тобой не связали,
а уж сыплется снега крупа.
И шипит режиссер наш великий:
– Больше темпа! Гореть, как огонь!..
А тебе я принес земляники,
а ты медлишь, уткнувшись в ладонь.
И куда нас, куда нас торопят?
Скоро занавес рухнет, шурша...
– Этим кончится жизненный опыт? –
пораженно тоскует душа.
Час всего-то и был нам отрадный:
на заре, на заре незакатной
мы трудились, тащили свой крест...
и мы верили – не надоест...
Не включайте свой свет беспощадный.
Не вставайте же, ангелы, с мест.