Сергей КУЗНЕЧИХИН

ОМУТ

Вода черна от глубины
И от безветрия прозрачна.
Под берег жмутся табуны
Мальков, наверное, внебрачных —
Пугливы слишком. А ветла
К воде протягивает ветку,
Туда, где словно пиала,
Поставленная на салфетку,
Белеет лилия. Над ней
Висит стрекозье опахало...

И вдруг, как будто бы видней
И вместе с тем тревожней стало,
Луч солнца, высветивший дно,
Как бы играя злую шутку,
Напомнил, до чего темно
И холодно на дне, и жутко.

КОЛОКОЛЬЧИКА ЗВОН

Подскажите мне рифму для слова Европа,
Чтобы как-то старушке с Россией сравниться?
Верно мыслите...
И урожайность укропа
Наша выше, чем их урожайность пшеницы.
А укропчик — в огурчики... то-то рассольчик
Всколыхнет поутру занемевшую душу.
Сколько лет однозвучно звенит колокольчик
О российской тоске... А не любо — не слушай,
Если так уж боишься прослыть примитивом.
Только спор не о вкусах, а спор о природе.
Сколько их развелось, одурманенных чтивом
О святом или о развращенном народе?
Бесполезно в ямщицкий тулупчик рядиться
И ответа искать в популярненьких звездах, —
Это трудно понять. С этим надо родиться,
Чтобы звон его лился прозрачно, как воздух....
Сколько лет через дебри случайных мелодий
Однозвучно, бесхитростно... Снова и снова
О великой тоске, о родимом болоте
И о чем-то, к чему не подобрано слово.

***
“... и примкнувший к ним Шепилов”.
Кончились ЦК и ВЦИК,
Но остался вкус опилок
Цирковых,
А кремль, как цирк.

Был Шепилов. Кто он? Где он?
По каким следам искать?
Жив ли он? И что он сделал
Перед тем, как примыкать?

Не подскажет взгляд снаружи,
Что жует кремлевский клан.
Кто там над Россией кружит —
Ворон?
Демон?
Дельтаплан?

Каждый видит, что он хочет,
А что может — говорит.
Летописец портит почерк,
Но ведь знает, что творит.

Кто-то вытерт, кто-то вписан,
Чей-то выявлен двойник.
В уравненьи столько иксов,
И Шепилов среди них.

Был, и дальше так же будут
Примыкать, менять места.
Но не надо про Иуду
Там, где не было Христа.

г. Красноярск

В Красноярском театре им. Пушкина на репетиции