Кто умрёт после этих двух нападений, мы не смогли установить. Все и мы с вами тоже там были и ни кто не помнит, странно. Будьте осторожны.
Алексей Николаевич Пышков.”
Я заметил на себе выжидающий взгляд.
— Ну что, сынок, всё прочел?
— Кто этот Пышков?
— Сейчас уже не важно, — дед тяжело вздохнул,- его уже нет среди живых.
— А что случилось? — В тайге заблудился зимой и замёрз. — А что он в тайге делал?
— Да нервы у него слабенькие были. Убежал в деревню, боялся этого Эдгара. Близ тайги как раз поселился, в глуши, на краю деревни. Не знаю, как случилось, что он заблудился, да и зачем ему в лес надо было зимой идти. Короче, три дня его искали, далеко зашёл.
Вдруг наш разговор прервал звонок в дверь. Оба мы медлили открывать. Какое — то предчувствие тревожило меня, и его, наверное, тоже.
— Иди, — сказал Игнатьевич, но я по-прежнему находился в неизменном положении.
— Всё будет в порядке, иди, — добавил он. Я нехотя пошёл к двери.
— Кого принесло?
— Меня, — услышал я в ответ.
Открыв неожиданному гостю дверь, пригласил его пройти. Глаза его были холодны, без эмоций. Чёрные волосы, аккуратно уложенные, блестели как натёртый паркет. Нос не соответствовал его квадратному лицу, был таким же, как у любого святого, изображенного на иконе. На госте был чёрный, дорогой костюм и чёрные лакированные ботинки. Он был немного косолап и хромал на одну ногу. — ЗдЭсь проживат Бирюковь?
— Нэт, — передразнил его я, — он здэсь нэ проживат, а гостыт. — Сечась он дома?
— Да дома, — крикнул старик, — Проходи.
Эдгар проследовал в соседнюю комнату.
— Здравствуйтэ, я пришёл за письмом.
— С чего ты решил, что я верну его тебе?
— Вэрнёшь, кудэ нэ дэнешься.
— Если тебе нужно только это, то можешь уходить, ничего ты не получишь.
— Я уже получит, — сказал иностранец и достал из своего кармана бумажку, которую несколько минут назад читал я, это было первое письмо, адресованное Эдгару.
— Ну, я пошёл, ждитэ мэна, скоро я за тыром прыду, — он засмеялся и ушёл, но прежде, чем уйти, сказал мне: — А ты пока с ума нэ сходэ, рано ещэ, понал.
— Что он имел ввиду?
Старик не смотря на меня объяснил:
— Эдгар, фокусник, ловкач. Письмо-то, в общем, мне и не нужно, да ему тоже. Он пришёл показаться, что-б мы знали, кому противостоим, видимо, понял, его письмо никто читать не собирался.
— Что же нам делать? — ответа я не ждал, — кстати, что случилось на дне рождения?
— Газетку не читал, а он её унёс уже. После того вечера умерли несколько человек, причину их смерти так никто найти и не смог. Мы с Пышковым вели расследование, все следы вели к Эдгару, он убийца. Вдруг наш разговор прервал звонок в дверь.
— Это он, вернулся! — воскликнул я и побежал к двери. Резко распахнул её и только успел выкрикнуть:

— Ты, мерзкий старикашка, иностранец чёртов..., как тут же остолбенел и минуты две стоял, как зомби. Передо мной стоял отец с огромным рюкзаком, с лица медленно исчезала улыбка.
— Это ты так отца встречаешь? — рявкнул он сердито и тут же засмеялся, — Кто же так достал тебя?
— Да так, — очнувшись сказал я и помог снять рюкзак.
— Ты же потерялся, — отец не успел ответить на мои слова, так как позади меня донеслись восклицания.
— Это ж ты, целый,значит, остался, ты же потерялся.
— Да, я потерялся недели три назад.
— А письмо? — спросил я.
— Значит, она написала, выходит, почта у нас хорошо работает, — этим мы и закончили наши расспросы.
Вечер промчался очень весело, до ночи играла музыка, на время все забыли про Эдгара.
Проснулись все поздно, когда солнце уже давно возвышалось над крышами домов, во дворе лаяли собаки, где-то капала вода, крики у соседей, топанье сверху, только у нас царила гробовая тишина.
Я долго лежал, раздумывая, встать мне или нет, но я всё же поднялся. Пройдя в ванную, убедился — вода капала с нашего крана, кто — то из нас плохо его закрыл.
На кухне был полный беспорядок, как на столе, так и под ним. Меня это не очень бы огорчило, коль не пришлось убирать самому.
После меня встали остальные, почти одновременно. Все были не в настроении и чтобы эта компания перед уборкой и мне не испортила настроение, я её отправил на прогулку, — пусть подышат немного свежестью загрязнённого, утреннего воздуха, это им будет даже очень полезно.
После часовой уборки я присоединился к ним, и мы вместе потихоньку отправились до дома через парк. У всех наладилось настроение, всё было хорошо, пока деду вдруг не стало плохо. Мы довели старика до клиники, где деда осмотрели и положили на обследование в больницу, так как не могли точно определить диагноз. Дед протестовал, но нам было дороже его здоровье и жизнь, чем тир, за который он переживал.
— Он уже приходил, — говорил он отцу, — не отдавайте тир ни в коем случае.
Старика увели. Позже мы привезли ему кое-какие вещи. Даже за ужином мы не разговаривали, каждый бил погружен в свои мысли. — А ты был на том празднике? — спросил внезапно я. — Говорят, что был, не помню, я тогда мальчиком ещё был. Зазвонил телефон, сразу же замолкнув, я поднял трубку.
— Я так вам сочувствую, — донёсся из трубки мужской голос. На том конце положили трубку.
— Кто звонил?
— Очень знакомый голос, он сказал, что сочувствует нам.
— Это Эдгар, — отец очень значительно посмотрел на меня.
— Но этот же говорил без акцента.
— Это он , я уверен, — внезапно у нас обоих промелькнула одна и та же мысль.
Ни о чём не сговариваясь, мы оба выскочили из — за стола, и через несколько минут мы уже были в больнице.
— Биршуков? — переспросила медсестра, — Разве у нас был таков, а нет, нет, есть, сегодня поступил.
— Да, да, сегодня, — подтвердили мы с отцом в один голос.