Как будто зазвала и вызнала
жизнь главное перед этапом.
Я рано на высотах севера
заматереть поторопился.
Сомнамбул шмель в головку клевера
уже неотторжимо впился.
Мы тоже были отморозками,
хотя и не смотрели порно,
а засыпали с отголосками
начищенного мелом горна.

17 июля

5

Дернули с друганами.
выглянули в окно.
мама, а там цунами,
ветрено и темно.
Бивни ветвей качались
и в беззаконии
рушились и кончались
в шумной агонии.
Время для передышки:
чтобы побрить скулу,
переменить бельишко,
дать поостыть стволу.

Нынче в своей нетленке
постмодернист вполне
может послать на сленге
мало понятном мне.
В общем, пошел на вы я
и оказался бит.
Рваные, пулевые
заговором целит
твой — с прикасаньем — голос,
словно берущий в плен
флоксы и гладиолус,
в вазе дающий крен.

10 августа

6

Знаю твои приколы: тягу к гуру, брахманам
и цыганью на рынке шумному по утру,
веришь ты их посулам, сбывшимся их
                                                                  обманам,
играм на их же поле в мрачную чехарду.
Преодолев неспешно склоны и перешейки,
руку кладу на сердце вспыхнувшее твое
русской надежной бабы, вовсе не любодейки.
знающей в равной мере дело и забытье.
Даже периферийной роли рисунок чистый,
палево-травяные платьев твоих цвета
мог оценить Островский, первые
                                                                  символисты,
впрочем же и галерки честная мелкота.

Ветер продолжил тему — тему без вариаций
с самым простым рефреном: зиждительным
                                                                  люблю.
Осень придет с обвальным паводком
девальваций:

туго придется иене. тугрику и рублю.
А у тебя прикрыта бусами из нефрита
схожая с материнской дряблость между
ключиц.
Чуткого театрала сделай из неофита,
буду читать программки вместо передовиц.
То бишь аристократа сделай из демократа.
Станет моим заданьем впредь бормотанье
строк —
оберег против века вяжущего, наката
хлама через порог.

20 августа 1.998

НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО

Пишу, будто попусту брешу.
про давние наши шу-шу,
как будто отправить депешу
тебе, задыхаясь, спешу.

Как в годы застоя, желанна
и в годы убойных реформ...
И розовый персик Сезанна
все с той же неровностью форм.

За четверть без малого века
я. видимо, стал вообще
прохожим с лицом имярека
в потертом на сгибах плаще.

Тебе же дается по вере
все новую брать высоту,
ты там у себя в ноосфере
всегда на слуху, на свету.

Нам было не просто ужиться.
ведь жить — означает одно:
все глубже и глубже ложиться,
все глубже ложиться на дно.

...Когда же ты мысленным взором
прочтешь, изменяясь в лице,
о белого света и скором
и необратимом конце,

нахлынувший ветер своими
холстами тотчас
возьмется сырыми,
как мумий, спеленывать нас.

ПЛОХО СЛЫШНО

Доныне не умер,
но где-то на линии есть
блуждающий зуммер,
твою добывающий весть.

Почтой... не узнаю... простужена?
Кичиться техники успехами
не стоит, ежели нарушена
такими тишина помехами.
Как будто говоришь из Скифии.
а заодно с тобой на линии