Юрий Кублановский

ИЗ НОВЫХ СТИХОВ

СЕКСТЕТ
1

Я вполне лояльный житель, но
на расспросы о досуге
бормочу невразумительно
любознательной подруге:
мол, тружусь как пчелка в тропиках
вне промышленных гигантов
над созданьем новых допингов,
то бишь антидепрессантов.
Производство допотопное,
сам процесс не безопасен,
результат в такое злобное
время, в сущности, не ясен.

но нередко тихой сапою
в пору утренне-ночную.
шевеля губами, стряпаю
строки беглые вручную.
И немым разговорившимся
сообщаю шатким соснам,
а вернее, заблудившимся
в трех из них последним звездам:
-"Ваши жалобы услышаны,
приступаем к расшифровке.
Мы и сами тут унижены
от подкорки до подковки.”

23 апреля

2

Ветер втирает в подшерсток реки
пресные слезы.
Невразумительных гроз далеки
водные сбросы.
Много отчетливее твое
около птичье -
впору забыть про еду и питье -
косноязычье.
Тут не слова и не слога -
звуки и иоты.
С мая подтопленные берега
в коме дремоты.

Вдруг на заре судного дня
ты в одночасье
в будущем веке припомнишь меня
не без участья -
монстра, родителя выспренных строк
с слезной концовкой,
как наполнялись по ободок
рюмки зубровкой,
и головой покачаешь: толмач
как тот чумной мой?
Алой луны зависающий мяч
вспомнишь над поймой.

10 июня

3

Когда на отшибе заволжского севера
шмель облюбовал себе шишечку клевера,
то тенью покрытый, то вновь облучаемый,
я прибыл на смотр облаков нескончаемый.
Окрест недобитые флора и фауна
забыли, поди, пионера и дауна,
тем более, зенками к стенке прижатую
сперва медсестру, а потом и вожатую.
Джаз-бандец наш с горнами и барабанами
не справился с репертуарными планами.
Лишь в темном предгрозье роятся
                                                               капустницы,
как белые искры под сводами кузницы.

С тех пор миновали срока баснословные,
то бишь. временные отрезки неровные.
С настырностью паводка послепотопного
жизнь вырыла русло поглубже окопного.
И. как рядовой ветеран на задание,
я перебегаю себе в оправдание,
рукой прикрывая глаза от зарницы и
без необходимой на то амуниции -
к истокам: узнать, вспомянув колыбельную,
с какого момента вдруг стала бесцельною
жизнь, славная целью. И брезжит той самою
тот свет раскаленной своей амальгамою.

13 июня

4

По праву века стариковского
и холостого разговора
на дебошира из Островского
я сделаюсь похожим скоро,
беря не мастерством, а голосом.
Ярчают в раскаленной сини
сноп темнобелых гладиолусов
тяжелый на руках богини
и платья схожие с обносками:
мы на просцениуме в раме
шагаем скрипкими подмостками
и низко кланяемся яме.

И снятся памятные сызмала
лощины с зыблющимся крапом.