теплый, неслышный, совсем невесомый,
белый из серого, свет без лучей...
Мягко ложится, ложится, ложится:
шапкой на кочку, шугой на ручей,
пухом на хвою, росой на ресницы...
Белит тропинку, валежины, пни,
ветви и плечи. В кисейной завесе —
стылый ручей и продрогший тальник
словно теплее; светлей — чернолесье,
явственней — путик... Яснее тайга.
С виду, покорно, по сути, всевластно
горнее снегом ложится к ногам,
передвигая границы пространства...

Анастасия ТИХОНИНА

***
Мне не хватает старых истин,
Неоспоримых и простых,
Чтоб перед ними без корысти
Мой сумасшедший век затих,

Чтоб все, кто знает: устарела
“Любовь на век” и “жизнь — за честь”,
Сказали вдруг остолбенело:
“А это правда, это есть...”

Сейчас и верований много,
И крестит всяк в своей воде,
Но где найти такого Бога,
Который был и есть везде?

Я — ХРАМ

Я пока — лишь гора запыленного хлама,
Только средство подсобное в деле благом,
Что пойдет на строительство вечного Храма
(Я, как каждый обломок, мечтаю о нем)

Житель хочет и хлеба и зрелищ помногу,
А не дашь — еще больше отнимет он сам...
Все, что строится в городе — низко, убого,
И, увы, не доносит молитв небесам.

Я достигну до них. Я дождусь своей даты,
Но с рождением власти родится и страх:
Буду в каждом пришедшем искать Герострата,
В каждой свечке предчувствовать силу костра.

Научусь отличать непорочную деву,
Игрока и дельца, хитрецов и калек...
Но однажды в мое опустевшее чрево
Одержимо и быстро войдет человек.

Я подумаю: этот способен молиться
День и ночь напролет, от утра до утра.
Но пройдет полчаса, и сбежится столица
От велика до мала на запах костра...

И опять я лишь камень, еще один камень,
И опять мне бесцельно валяться в пыли
И, о прошлом забыв, дожидаться веками,
Что придет мой строитель.
А где-то вдали

Мама скажет ребенку: “Сынок, это Боже.
Он спасает людей. Он спускается в храм”
Сын прищурит глаза: “Значит, нету дороже
Людям места на свете, не правда ли, мам?”

***

“Осовременился нынешний шут, осовременился..”
С. Зайцев

“Ваше величество? Вы — и ко мне на поклон...
Ночью корона не греет? Наденьте колпак?
Поздно... Совета просите у тех, кто умен,
Мне же удел обеспечен: придворный дурак.

Вытрите слезы, здесь плакать достойны цветы —
Ночью фиалки хоронят людскую вину.
Нам же пристало смеяться: мы оба шуты,
Только я Вас развлекаю, а Вы — всю страну.

Ваше величество! Все объясняет цена:
Продал я жизнь за кусок со стола короля,
Вы ж — за рубин на короне, по цвету — вина.
Продешевили Вы, Ваше величество, зря”.

Р.S. И король медленно побрел в сторону угрюмого замка, где королева сидела
на коленях у очередного фаворита. А шут долго бросал в чистую воду пруда
лепестки ночных фиалок.

ЛИВЕНЬ

Ночь грохочет очумело.
Этот ливень — мой.
Жаль, что я уже успела
Добрести домой.
И бродяга смелый отнял
Мой июньский дождь:
Место в темной подворотне
И ночную дрожь.
Я хочу, чтобы по коже
Лето потекло...
Убегающий прохожий,
Любящий тепло!
Торопись к своей кровати:
Ужин, сон, жена...
Мне ж томительно в халате
Биться в плен окна.
Мне б раздеться и разуться
До себя самой,
Белым гибко растянуться
На траве ночной,
Смыть всю тяжесть, смыть всю копоть,
Просто подышать,
Под окном твоим протопать,
С шумом пробежать...
Но семья не понимая,
Скажете не со зла:
“Хорошо, что ты, родная,
До дождя пришла!