Андрей ВЛАСОВ

НЕ ПРИМКНУВ
НИ К ПАУЧЬИМ,
НИ К СУЧЬИМ

* * *

Ветер ли попутный прижимист,
Вяжет ли чухонская мгла,
жизнь сложилась так, как сложилась
песня и как карта легла.
Вот и выбирай себе сушу
ото всех и вся в стороне,
чудом уцелевшую душу
грей на нелюдимом огне.
Вот и выдыхай через силу
издревле безадресный вздор
времени и месту не в жилу,
племени и роду в укор.
И, не дожидаясь отбоя,
попросту засни и забудь,
как твоя звезда над тобою
спит, не освещая твой путь.

* * *

Где-то подспудно, поскольку не рост и не вес,
чувствуя, что облучён, хоть доселе не помер,
внутренним зрением видя чернобыльский лес
на перегоне, похожем на Гомель - Житомир,
сам о себе не упомнишь, которых кровей
(да и неважно, поскольку разбавлена группа).
Волк без зубов - всё одно,
                                              что генсек без бровей -
не соответствует званию. Куце и скупо
пересыпаются встречи, которых не ждёшь,
речью, которой не жаждешь.
                                              Заместо жемчужин
на уши виснет пустой, тягомотный нудёж
на языке, с малолетства знакомом и чуждом.
Там до изжоги - казанских сирот и стервоз
под перегар разливанных морей по колено,
что до бумажных цветов
                                    да искусственных слёз -
этого так же в достатке и так же не в тему.
То ли духовные жажды в границах узки,
то ль продаются
                       с просроченной датой разлива -
битому сердцу укол волоокой тоски
неинтересен (и это вполне справедливо).
Коли порядком отравлен порядком вещей
и полоса отторженья всё шире и глубже,
что остаётся? - из этой кромешной ничьей
выбрести в тамбур
                              с незапертой дверью наружу,
выкурить "Приму" и выбрать покруче откос,
чтобы верней перейти к сапогам семимильным,
миру в наследство оставив непринятый SOS
филькиной грамоты для папуасов в цивильном.

* * *

Я - рабсила. Ты - белая кость.
Ты жируешь. Я вою.
У меня пролетарская злость.
У тебя - остальное.

Остального - навалом. Ты - Крез.
Я - босота, рванина.
Не уйти от таких антитез,
но помимо
есть чего не скупить на корню
на варягам, ни грекам:
я своё при себе сохраню,
ты сгноишь по сусекам.

* * *

О.Парамонову

Понесло вкривь и вкось под откос
                        от былых "Вдоль по Питерской".
Кто завяз на писательских дачах,
                                              заглох в кабаках,
Кто залез на иглу, кто пригрелся в психушке
                                              под Сиверской,
а один умудрился в Ростове
                                              схватить "вышака".
Кто писал кандидатские,
                                кто раздавал подзатыльники,
Кто читал по квартирам,
                                а впрочем - тоска и трусца...
Золотые мои однокашники и собутыльники,
упаси вас Господь от претензий
                                              на чьи-то сердца.
Мы не стоим их толики
                              в нынешней нашей редакции,
Как не стоят они ни вражды,
                                             ни алчбы, ни прикрас.
Не пора ли покончить
                         с вопросами детскими, датскими,
как всерьёз и надолго покончили с нами за нас.
Не пора ли презреть примечания и привечания,
Не пора ль неприступным
                           признать неприступный редут,
Не пора ли, как прах с наших ног,
                                    отряхнуть наши чаянья?
Не судьба, золотые мои,
                                    не дано, а дано - не дадут.