Дмитрий РУМЯНЦЕВ

Я РАВЕН ФОНАРЮ

НЕВСКОЕ

Маячит май, как уходящий берег.
Войдя в моря июня, я ли - Беринг?
Уж скоро разведут мосты, а денег
в который раз не хватит на такси.

Парит скорбящий ангел над тюрьмою,
ночь проплывает глыбой ледяною.
Никто не говорит сейчас со мною.
И некого о вечности спросить.

Крестом расставлю руки над Невою,
здесь каждый отбывает срок - собою,
здесь всякий платит собственной судьбою
по родовым и личным векселям.

В незнаемом, но, впрочем, очевидном
мы тычемся, как льдины в море рыбном,
незрячие щенки, мы за обидным
из жребиев попали в этот хлам.

Ну что же: семь локтей тебе под килем.
Нам нужно плыть, пренебрегая стилем,
хоть по-собачьи - выводя косые
каракули в скрижалях голубых.

В июне ночи, словно льдины, серы.
В тоске и счастье не бывает меры.
И ангел над тюрьмой, как символ веры,
как символ...

* * *

Весь берег был в охапке Норда.
Овечьей шкурой лез туман.
И скалился мне волчьей мордой
седьмые сутки океан.

А я стоял в комбинезоне.
Дождь сек по пальцам, как свинец.
Но только в этом несезоне
поговорить об Аронзоне
мне было не с кем, наконец...

Друзья простились и сбежали
в Москву и Питер - слушать лесть.
От вдохновения дрожали
стальные волны, порождали
стихи, но не принадлежали
стихии тем, кто не был здесь.

А я дышал соленым, снежным;
и был щетинистым и нежным
мохнатый Норд, как волчья шерсть.
Я умер и родился днесь.

ЗАМЫСЕЛ

Слепого замысла полна
на сонных ветвях клетка-птица,
а в ней душа напрасно тщится
во все крыла - во все края.
Повсюду - клеть, повсюду - плоть,
но до звезды махнет синица.
А в ней - душа, а в ней - темница:
огромным космосом - Господь!..

ПРОГУЛКИ В КОЛОМНЕ

В Коломне, в Коломне стоит, как свеча,
шатровый собор, высотою в печаль,
на черном погосте - вороны,
принявшие схиму Коломны.
Как иноки - гульбищем ходят, и врут
о смерти. И берег над речкою крут.
А солнце взирает, как око,
и каждому здесь одиноко.
Не спрятать от этого взгляда: внутри -
не свыкнется сердце с подобьем кутьи,
которую тучи сварили:
вороны - изюмины. Или
недобрые ангелы в сонме лучей.
Здесь звезды - как свет поминальных свечей.
Луна покачнется кадилом,
и каждое слово - могила
надежды на то, что мгновенье замрет:
останешься молод, и смерть обойдет
тебя, как собор серебристый
скучающий взор атеиста.
Поэтому - смотришь на крест и молчишь,
горячие губы - смыкаешь, вощишь,
чтоб тлению в них не прокрасться,
а все - по погосту скитаться.
Как будто тебе в этом мире пустом,
где сотни дорог расходились - крестом,
есть участь вернее распада.
И носится ласточка взгляда
над белою кладкой, смекая о том,
что камень в зенит попадает - перстом.
Там ворон над верой глумится,
но разум готов ошибиться:
в Коломне однажды приходит на ум,
что наша печаль - избавленья канун.
Сквозят до Москвы перегоны,
как путь от звезды до Коломны.