Здесь еще осень, забывшая о мимикрии,
Свойственной осени северной, белым хитоном
Напоминающей зиму. Улыбчивый критик
Неторопливость зимы мог бы счесть моветоном.

Только в неспешности этой отнюдь
                                          не небрежность,
Не равнодушие к ждущим, сверяющим даты
В календарях, обещающих скорую снежность.
Просто отсрочка от встречи с две тысячи пятым.

* * *

Дважды, дважды прощенный холодом,
Собирая обрывки снега,
Март, возникший во льду расколотом,
Зимней ночью искал ночлег. А

Полночь стыла. Метаморфозами
Занялся календарь. Без грима
Неразграбленными обозами
Поезда проносились мимо.

И казалось, во тьме за шторами
Плыл приветственный гул, но этот
Звук рожден был лишь разговорами
Чуть скучающих силуэтов.

Ночь сменила пальто. Весенняя,
Всем несущимся вдаль чужая
Шла. Составы стремились к северу,
Вновь привычно в весну въезжая.

* * *

Мутная взвесь почерневшего ила.
Здесь на коленях по мягкому дну
Женщина в ситцевом платье ходила,
Вновь искупая чужую вину.

Тонкой ладонью по глади озерной.
Землю засохшую с пальцев не смыть.
Волосы в воду, рассыпаны зерна.
Льдинки на коже из прошлой зимы.

Долгих полвека она не старела,
Камни чужие на шею надев,
Чтоб задохнуться от сырости прелой
В этой застывшей зеленой воде.

В мокнущем воздухе хриплые просьбы.
Руки немеют от каждой мольбы.
Не защититься, не вскрикнуть, не сбросить
С плеч неизвестной ей новой судьбы.

Мертвый закат – дня слепого наследник –
Должен от яркого света спасти.
Вновь для кого-то он станет последним,
Но для нее – продолженьем пути.

* * *

Кто-то плакал всю ночь. Рассвело.
                                          И растаяла в воздухе жалость.
Полпути до зимы, полпути до весны – выбирай.
На колени упала,
                    лицом к раскаленному снегу прижалась,
На остывшие угли подула, шепнув: “Догорай”.

Но уже решено:
                 не умчаться отсюда в сверкающей бричке.
Остановит привычка –
                                          безжалостный страж-часовой.
...А в московском метро, догоняя друг друга,
                                          бегут электрички.
И Москва засыпает и молится над головой.

Хоровод из заснеженных пальм
                                          и подстриженных осенью елей
Может стать окруженьем,
                                          но только не может – толпой.
Как не стать никогда хрупким чашам весов
                                          вариантом качелей,
Как не будет слепым
                                          раз услышавший небо слепой.

Как не будут по пыльной дороге
                                          лететь разноцветные брички,
Как не будет услышан
                                          сквозь время несущийся вой.
...Но в московском метро, догоняя друг друга,
                                          бегут электрички.
И Москва, и Земля
                                          вечно движутся по кольцевой.

* * *

Эти новые города...
Миллионами ног исхожены.
Одинаковые, похожие –
Заблудиться и зарыдать.

В окруженьи бетонных плит
Осажденные, осужденные
Стекла – тонкие, изможденные.
Но дотронешься – не болит.

Между вами не рыли рвы.
Не взрывали мосты горящие.
К вам дороги ведут, пестрящие
Отпечатками ног Москвы.

Вы не помните теплых рук:
Зло истерзанные бульдозером.
Ваше прошлое – прах над озером,
Испарившимся как-то вдруг.