Александр КОНСТАНТИНОВ

ОПТОВОЛОКОННЫЙ ХРИСТОС

стихотворный цикл со сквозной переменной,
условно сводящийся к поэме

1.

Замёрзшие руины жизни
под толщей векового льда
покойно спят. Ни антифриз, ни
взрыв, ни микроволн гряда,
невозмутимое забвенье
проняв, не сотворят кощунств.
Едва ли тепловое жженье
руины выветренных чувств
когда-то тронет, как едва ли
ущербный дух подобных мест
притянет призрак, в чьей печали
читался бы не манифест
мизантропического толка,
а опыт боли на прирост
умения сквозь скорбь не только
принять ментальный холокост,
скормив угодливо сначала
ему ночные страхи, но
и, как бы то не удручало,
в дальнейшем выдать заодно
любовь (сокрой отток калорий
к такой же вечной топкости).
Пылает тихо крематорий
сознания, в жестокости
подобный крохотному зверю,
что, выев жертву изнутри,
сберёг от жизни атмосферу.
(Как хокку или mp3.)

2.

| ментальный холокост как прямая архивация
С похожей встретившись проблемной
нехваткой места, программист,
я стихотворной переменной
присвою индикатор “mist”
(“туман”) и временами буду
вводить его, боясь минуть
всё то, что выявит зануду.
“Ресурс, отображавший суть
избыточно объёмно в первом,
лишь смолкнувшем пережитом, –
переосмыслен, сжат, резервом
сокрытый ныне и при том
способный прежне, неизменно
рождать в сознании – одно” –
мы образцово вдохновенно
возьмём, как договорено,
за “mist”. Пусть время поэтапно
сведёт былое к забытью –
его явление внезапно,
сродни природы дежа-вю,

однажды воскресить способно
большую часть объёма от
первоначального (подобно,
как вот уж десять строк вперёд
тот, став написанного обок,
предназначенью аккурат
напомнит текст верх этих скобок).
Методик сжатий без утрат
не предусмотрено здесь, атом
оригинальный подменять
нельзя, но уйму суррогатом
вполне оправданно. Опять
же образ мрачный потревожим,
{mist} – идентификатор на
сжигаемых, чья личность позже
сличению затруднена.

3.

Расчисткой места объяснимо
и упрощение до “слёз
минутных” чувств, неумолимо
утихших ныне, но всерьёз
казавшихся судьбой парнишке;
и буйство призрачных картин
на сколах детства всплывших лишь, как
правительственный лимузин
совместно с воздухом салона
под утро память освежит.
...Ночным проспектом увлечёно,
такси торопится, бежит,
где свален, кровь пуская носом,
без внятных чувств, но, поперёк
скоропалительным прогнозам, –
пригодный к жизни паренёк.
Триумф надежд и час избитый
сокроет равно старина –
у значимых в былом событий
приоритет дурного сна.
Но до поры, где {mist} “былого”
средь прочих импульсов померк,
ему соседний может снова
пропащее собой поверх
реанимировать превратно.
А чаще разуму претит
оставить впрок и адекватно
всяк высвободившийся бит.

4.

Задрапированные мглою,
чуть дышат бледные поля
сквозь саван тесный, небольшою
открывшись брешью ковыля, –
но вскоре вновь, никак из страха
пред кем-то выйти в наготе,
поспешно стянется рубаха
всеобщего тумана, где
над местом сгинувшего плёса,
что вертуны лихой реки,
эстетствующей мглы белёсой
взметнутся вверх воротники.