ОТРАЖЕНИЕ

Разве мама любила такого...
В.Ходасевич

Бомж нашёл осколок зеркала,
Загрустил средь бела дня:
“Ох, как доля исковеркала
Невезучего, меня!..”.

Недоволен амальгамою,
Трёт по стеклышку рукой:
“Как же был любим я мамою,
Если, вправду, я такой?!..

Вроде рос послушным мальчиком...
Как случилось, почему?!”.
Амальгама кажет зайчиком
В лоб виновному, ему.

Ну, а я-то что ж не охаю,
Если в зеркало гляжу?
Неужель и то мне по х...,
Что не по х... бомжу?!

УМИЛЕНИЕ

Буду жить я и чутко, и щурко,
Буду слышать, пока не умру, –
На берёзоньке тонкая шкурка,
Завернувшись, свистит на ветру.

Умиление – вот против скверны
Самый верный, наверно, рецепт.
Скоро – враз! – опушатся все вербы,
А к теплу будут в сладкой пыльце.

Пчёлка вылетит, будет кормиться,
В соты первый медок принесёт.
А бекас, непоющая птица,
Расхохочется с ясных высот.

Жил пацан, звали попросту – Шурка...
И не верил, дурак, что умру...
На берёзоньке тонкая шкурка
Просвистит обо мне на ветру.

* * *

Моя вечнозелёная любовь
С твоей, ещё зелёной, не в раздоре,
Хоть кто-то мне пророчит мрак и боль,
А нам, двоим, посмешище и горе.

Конечно, я замшелый тот утёс,
Ты – легонькая тучка золотая,
Но где оставил Лермонтов вопрос,
У нас с тобою – чётко – запятая.

А что за ней?.. Родство безумных душ
И нежеланье вписываться в роли:
Не дядя, не учитель и не муж,
Я твой отец, пускай и не по крови.

Почти инцест – шальная наша связь.
Да, признаём, но снова – запятая!..
Пусть кто-то норовит толкнуть нас в грязь,
Для нас и грязь – от солнца золотая.

* * *

Да, лисёнок, пучина любви,
Столько страха в себе затаила,
Но влекла тебя властная сила –
Вон, кругами, следочки твои.

Нюхал бездну лисёнок не раз,
Громко фыркал от жара и хлада.
Но шепнул я из бездны: “Не надо!..” –
Погибая, лишь этим и спас.

НЕ “ПАРАДОКСОВ ДРУГ”, НО ПАРАДОКС ДРУГА

Через слово о Боге твердя,
Ты юродствуешь, пряча гордыню.
Да, мне грустно – я понял тебя:
“Эпохальную” гонишь картину.

А ведь кто-то глядит тебе в рот,
Шелуху признает за шедевры.
Моисей ты, предавший народ,
В глубь пустыни ведущий без веры.

Брось ломать, бедолага, комедь,
Ведь сибирский варнак, не заезжий,
Обратись и к Любви, и к Надежде,
Веру кликни, не скурвилась ведь.

Но глядишь ты умильно-светло.
Тихо братом зовёшь...

Ошалело
Я молчу.
Интересное дело:
Не тебе ведь, а мне тяжело!

* * *

Ну и поперёшный же ты, Шурка!
(из упреков моей бабушки)

Жизнь устроена грустно и просто:
Путь из тьмы –
через свет –
и во тьму.
Не поэзия вовсе, а проза:
Не по сердцу, зато по уму.

Бог замыслил так или Природа,
Для меня ведь и разницы нет.
“Поперёшный” я!
После ухода
Свет из тьмы посылать буду,
свет.

* * *

Вот мне говорят: ты такой и сякой,
Сам сер и плодишь, мол, серятину.
А им, “оппонентам”, сердиться на кой,
Ведь их обхожу я старательно?

Вот в том и причина как раз – обошёл!
Давно, безнадежно и запросто.
Уймитесь, болезные, всё хорошо:
Я с вами не бегаю взапуски.