Нина ЯГОДИНЦЕВА

ВОЗДУШНЫЕ
ЛАДОНИ
МИРОЗДАНЬЯ

(Андрей Расторгуев. Дом из неба и воды: Стихи, поэмы. – Екатеринбург, Уральское литературное агентство, 2006. – 152 с., илл.)

В доме, который построил из неба и воды поэт Андрей Расторгуев, всё настоящее: крепкие стены, высокий светлый кров и та наполненность жизнью, любовью и верой, которая только одна и превращает быт в бытие:

Скоро травы станут влажными
и полягут наповал...
Снова лентами бумажными
я окно забинтовал.
Лентами на мыле-щёлоке:
зарастайте, щёлки-щёлочки,
между крашеными рамами,
между папами и мамами,
чтобы следом за туманами
не проникли холода,
чтобы тяжкая беда,
словно тёмная вода,
уходила в никуда
с облачными караванами...

В этом хранящем тепло, но в то же время распахнутом на все стороны света доме можно жить долго, мудрствуя, тоскуя и радуясь, растить детей, думать о Родине:

Ничто не вершится инако:
от сева до спелого злака
во всём – очертание знака
как тихая весть или месть...

В нём есть какой-то особый уклад, лад сердцебиения, дыхания, речи, близкий читателю – и в то же время как будто слегка отстранённый, тонко рассчитанный не на тесноту четырёх стен, пола и крыши, а на неизмеримо более широкое, глубокое и гулкое звучание.

До Ивана Купалы посулом кукушка щедра,
а спохватишься после – не даст и единого года.
Но, покуда любовью весенняя дышит природа,
опершись на лопату, над рыхлой землёй огорода
не считаю, докуда продлится земная пора.

Год назад в эту пору лихие летели снега.
За какие заслуги нас балует нынче погода?
Хорошо зацвела – дай Бог, чтоб завязалась, –
сморода.
Приглядись: что ни ветка – то звонница или дуга.

Какой-то таинственный отклик рождается после каждой строки, глубокий гул окружающего пространства, даже когда речь идёт о вещах вполне обыденных, о делах семейных, бытовых.

Дни передневали – свету пережгли,
ночи переночевали рядом...
Перезимовали – словно перешли
тонкие мостки над ледопадом.

Этот свойство поэтического голоса Андрея Расторгуева отсылает нас к классической, традиционной линии русской поэзии, хранящей не просто особую, тонкую соразмерность мыслей, чувств и слов. Главная тайна её – способность выхода за пределы самой себя, за границы человеческого общения, готовность к открытому диалогу с Природой, Мирозданием... Отзвук рождается только в этом открытом диалоге.
Замыкаясь в себе самой и превращаясь в интеллектуальную или эпатажную игру, поэзия лишается главного своего Собеседника и теряет, пожалуй, самую тонкую свою составляющую, самые драгоценные смыслы. Но, замкнутая, поэзия неизбежно переходит на крик (а порой и на мат), готовая взорвать весь мир и самоё себя, лишь бы вырваться на свободу.
Открытая прямая речь сегодня – большая редкость в поэзии. Да и вокруг всё меньше и меньше остаётся живого пространства, рождающего отзвук на слова человека. Но всё-таки, всё-таки:

Бывает редкий час, когда на сердце ясно
и кажется: ещё немного – и взлетит.
Любая из погод становится прекрасна:
и дождь не тяготит, и снег не тяготит.

То солнце вполнебес, то слякотно и мрачно –
Ничто не укротит и не укоротит.
Но есть в июне ночь, спокойна и прозрачна:
и свет не тяготит, и тьма не тяготит.

Пусть маятник рукой бестрепетною машет
и двигаться ему никто не воспретит,
есть мимолётный миг в его пути и нашем:
и жизнь не тяготит, и смерть не тяготит.

В “Доме...” Андрея Расторгуева свет, воздух, стихии неба, земли и времени, само ощущение глубины и таинственной соразмерности бытия диктуют тот особенный склад речи, в котором царствуют гласные:

С востока на запад влекут волока,
а сердце – к востоку.
Чем далее к морю стремится река,
тем ближе к истоку.