направит слух и звук
на сокращенье боли
и обретенье воли
для утомленных рук.

8.

Он – я или не я?
Едва заметный голос
промолвит: “Он твой образ.
Но ген твоих дитя –

не он. Ступай пока,
не делая урона.
Храня нейроны
и ДНК.

ГОГЕН

“Но кто мы и откуда?”
Б.Пастернак

Чернокожие груди и бедра
друг на друга тоскливо похожи.
Гомогенны настолько, что остро
не волнует политика кожи.

В черных красках луна. В черных красках
перспектива приемной отчизны.
Ощущается пальмовый запах
от служителей политеизма.

Ощущается многое, вкусом
наделенное местным. Но что-то
остается все ж под Иисусом,
не без участи Искариота.

Здесь обитель. Для тела обитель.
Но в пределах ее очутиться
не сумеет случайный мыслитель,
чтоб продолжить работу провидца.

МИХАИЛУ КУЗМИНУ

Вдохновитель, предшественник, он же
извращенец, двойник, непохожий
на коллег по перу-серебру.
Францисканец, агностик, язычник,
архивариус вредных привычек:
ты предстал предо мной ввечеру!

Осуждаешь любовную музу?
Кто приходится больше по вкусу
та, что пела, иль тот, кто поет?
Я лежу весь в цветах Боттичелли
и мечтаю о новой форели,
разбивающей анус и лед.

Здесь как прежде, твой взгляд музыкален,
вызывая то гаммы из спален,
меж которых сложней – до-минор;
то, побрав появление утра, –
ткань арпеджио в жанре ноктюрна;
то аккордов новейшей террор,

словно Князева снова хоронят
и проклятье звучит в новый холод,
под собачий, не-питерский лай.
А повсюду почти довоенный,
византийский, бесспорный, осенний
для тебя и для Времени – май.

ДИДОНА И ЭНЕЙ

Я покидаю не тебя, а Карфаген.
Не настоящее, а будущее время.
И это не удел, и не судьба,
А следствие естественного ветра.
Есть вещи в этой жизни, для которых
Мы созданы без права удивляться.
Возможно, что без права вообще.

Оглядываясь на заснувший город,
Не вижу я ни призраков, ни зла.
Небытие – оно и пережито,
И, между тем, пока не наступило.
Разноголосица преследует зарю.
То море, вдоль которого мы прежде
Гуляли, постепенно исчезает.

Я не вернусь, поскольку в никуда
Возможно возвратиться только вместе.

Столетие закончится. Вода
Остынет. На холмах осядет почва.
Лицо скрывая в локоны, пророк
Вздохнет и пожалеет о реченном.
Но тоже не вернется в Карфаген.