Не боги мы, но испокон отмечены
Подобием небесного творца,
И в давние века очеловечены,
Да все-таки, видать, не до конца.

И потому – сплошные потрясения,
И ноша заблуждений нелегка.
...На крест идут не ради вознесения,
А ради искупления греха.

* * *

Сознание сдавит компьютерный бред,
Исчезнет былого продуманный след,
И альтернативных историй обвал
Раздавит любого, кто мир создавал.
Столетием третьим промчит Чингисхан,
Младенец Димитрий войдет в ресторан,
Усатый ариец из гроба взойдет,
И скажет: “Какой же я был идиот!”.
Достанет араб из кармана “Талмуд”,
Еврея призвав на негаданный суд.
Срамное словцо на кремлевской стене
Пропишет малыш в неизвестной стране.
Алкаш на помойке найдет самолет
И сдуру его за бутылку толкнет.
Но с телеэкрана споет нам Боян:
“Да будет народ и накормлен, и пьян!..”.
...А люди сойдут потихоньку с ума,
Что, в общем и целом, гуманно весьма.

* * *

Не просто мытари да странники,
Поборники хмельных стаканов,
Нет, мы такие же изгнанники,
Как Ходасевич и Иванов.

Отрезанные от привычного
И не привыкшие к иному,
Несем черты страданья личного
К пределу общему больному.

Юродивые да беспутные,
Не нужные ни тем, ни этим,
Не судящие, неподсудные,
Горим, но вот почти не светим.

Горим, сгораем в темном пламени
Тоски, безумья, отчужденья,
И нет величья в нашем знамени,
И не являются знаменья.

Еще остался дух поруганный,
Как со вчерашнего похмелья.
Но где-то конь блуждает – угнанный –
И с крыльев осыпает перья.

И только там, в глубинах млечности.
В нездешней высоте небесной,
Горит свеча сокрытой вечности
И плачет над холодной бездной.

В БРЕДУ РЕАЛЬНОСТИ

Под зиму фронтовых похлеще
Дороги в городе моем,
Но если будет путь полегче,
Едва ли благостней вздохнем.
Поскольку вовсе не дороги
Всего ужасней в новый век,
А то, что люди одиноки,
И обесценен человек.
В столице грохнули банкира,
У нас прикончили бомжа,
Играй, божественная лира, –
Жизнь беспросветно хороша?!
Два дома за два дня сгорели
В селе с названием Покров;
Пришли чинуши, посмотрели –
Зимуй, как хочешь, будь здоров...
Повсюду продают отраву,
И жаждущих не перечесть,
И травится народ “на славу”,
Чему причина тоже есть.
Я друга от души поздравил,
Что он до пенсии дожил,
Дружок мой – самых честных правил
И горб рабочий – заслужил.
А если крикнет рать святая,
Поэта зазывая в рай,
Я прохриплю: “Не надо рая...”,
А друг поддакнет: “Наливай!”.
И мы нальем, чего не зная,
Возможно, что в последний раз,
Провинция моя родная,
Тебя тошнит от громких фраз.
Блажен, кто вышел не за славой
В мир, полный дикою красой,
Как тот мужик, что за отравой
Бредет по ноябрю босой.

г. Рыбинск