Шурую в институт
И вижу, как цветут
Небесные моря
Над головой поэта.
Я в городе моем.
Я знаю, что о нем
Напишется моя
Последняя поэма.

Мне тополь и трамвай
Прикажут: “Эй, вставай!
Пора чесать домой –
В Останкино, в Кусково”.
Тут словом, там строкой,
Здесь целою строфой
Любимый город мой
Меня окликнет снова.

* * *
В толпе людской всегда заметней
Мне те, кто в возрасте моём.
Я, пристально тридцатилетний,
Ищу подобие во всём.
Читаю я стихи чужие –
И любопытствую: чем жили,
О чём писали в тридцать лет
Старик Державин или Фет.
И, кажется, их силуэты
Я вижу в собственных стихах;
И мы, ровесники-поэты,
Перекликаемся в веках.

ПИСЬМО СЧАСТЬЯ

Харе Кришна, Харе Рама,
Нас помилуй и прости!
Жил на свете мальчик Петя –
Сущий дьявол во плоти.
Не учился, хулиганил,
Но однажды, ом сай рам,
Шестирукий Шадакшари
Взял его к себе в ашрам.
Написал об этом Петя
Гениальные стихи –
И господь Анантишвара
Отпустил ему грехи.
Получил он кучу денег
И объездил много стран...
А теперь, как говорится,
Всё вниманье на экран:
Если ты не перепишешь
Этот стих 12 раз,
Пожалеешь, что родился,
Проклянешь тот день и час.
Ну а если перепишешь,
Никогда не будешь хмур –
Как Митхуна Чакраборти
И великий Радж Капур.

* * *
Кто-то читает Пруста,
Кто-то Оскара Уайльда,
Не ведая, что искусство
Больше неактуально.

Маша любит Эльвиру,
Петя нежен к Ивану.
А тем, кто не нужен миру,
Пора уходить в нирвану.

Странно глядеть мне, дети,
На блядь из ночного бара
И думать, что где-то на свете
Кто-то слушает Баха,
Кто-то читает Пруста,
Кто-то Оскара Уайльда, –
Им по фигу, что искусство
Больше неактуально.

* * *

Елене Усачевой

Когда я в море стану рыбой
И оправдаю гороскоп,
Мы встретимся, возможно, ибо
Ты будешь чайкой городской.

Я поплыву зачем-то к людям,
Где бабы, музыка, самса,
И ты подхватишь острым клювом
Меня, костистого самца.

Забьется пойманная рыбка.
Блеснет на солнце чешуя,
Как виноватая улыбка
Из вечности, любовь моя.

Но в этом жутком сочетанье
Я крылья обрету на миг –
Увидеть, сопричастный тайне,
Возвышенно-прекрасный мир!

* * *
Не говорите о поэте,
Пока он жив, что он велик.
В посмертном ультрафиолете
Подделка выявится вмиг.

И то, что возбуждало толки,
Поднимут грубые на смех.
Границы видимого тонки
Лишь для немногих, не для всех.

Но даже слабому поэту
Не говорите колких фраз –
Великолепную поэму
Он пишет, может быть сейчас.

Ведь что такое вдохновенье,
Как не изменчивость сама,
Случайных звуков столкновенье,
Игра судьбы, а не ума.