И я отныне вижу, как идет
он в облаченье, с посохом владыки,
и с панагией на груди - шагает
под улюлюканье мальчишек-пионеров,
и тверд, и прям, ни лагерем, ни ссылкой
не сломленный - к еще живому храму
Великомученика и Победоносца
Георгия, где служит, прославляя
за всех нас, грешников, распятого Христа.

2.

Он думал о загадке бытия -
о духе, о материи и вере.
В набитой камере, среди жулья, ворья,
среди невинных и офицерья,
жалея всех…
И понимая - к высшей мере
приговорят, как здесь заведено,
когда навесили нешуточное дело -
"организацию"…
Но вера - все одно! -
с молитвой только крепла, не слабела.
И следователь, взгляд спокойный встретив,
никак не мог усвоить нужный тон…
Но приговор подписан.
На рассвете
он будет в исполненье приведен.
И можно будет доложить в столицу
о ликвидации серьезного гнезда…
Какой туман над городом клубится!
Какая сквозь него
с трудом пытается пробиться
лучом последним
чистая звезда!

3.

Гори, свеча, в помин души ушедшей,
с которой я не повидался на земле.
Гори во дни эпохи сумасшедшей,
способной всех спалить в одном котле.
Гори святым огнем, живое пламя,
слезами воска душу ту оплачь.
На Высший Суд - уже не перед нами -
давно предстали жертва и палач.
Гори, свеча, и в память, и во славу
Не сломленных ни пыткой, ни трудом.
Горит свеча - ты видишь, Боже правый, -
как светлый храм на берегу крутом…
Его сиянье видно издалёка,
его не выморозить, не изморосить.
Гори, свеча, светло и одиноко,
твой свет никто не в силах погасить.

***

Почти две тысячи моих стихотворений -
итог скорее грустный, чем веселый.
Почти две тысячи ударов головой,
несчетное число ударов сердца -
о стены каменные и стальные двери,
о стены, разделяющие нас:
- Услышьте, спорьте или - улыбнитесь!

***

Я себя в бутылку запечатаю,
брошусь в Клязьму - поплыву в Оку,
в Нижнем - Волгой-матушкой покатою
закачаюсь, лежа на боку.
А перед Казанью пробку высажу,
выйду, одурев, на бережок.
И в кустах ивовых палку выежу,
подходящий посох-посошок.
Побреду с улыбкой покаянною
в город мой, где молодость прошла,
промотала утречко туманное,
солнцем сердце глупое сожгла.
Ты другой, мой город, думать нечего -
все твои кварталы обозреть…
Тих, задумчив час людского вечера.
ночь глуха, необъяснима Смерть.
Но пока мы живы, над разгадкою
думаем, за мертвых и живых.
Теплится в душе огонь - лампадкою
в темном, теплом Храме Всех Святых.

***

Великий путаник, мой неоглядный город,
ты недоверчиво глядишь с крутых бугров.
Не я один узнал тоску и холод
твоих осенних стылых вечеров.
И все же с этих - с детства! - переулках,
в татарской невысокой слободе
я познавал - в улыбках, драках, муках -
земную цену счастью и беде.
Казань меня испытывала, била,
теряла, терла, прятала в карман.
Лукавила. Вкруг пальца обводила.
И - новый заводила вдруг роман!
Я жил, дышал. Не гордость и не слава -
срываясь, путаясь и вновь теряя нить,
я одного хотел - естественного права
с людьми и городами говорить!
и если голос мой средь шума, визга, скрипа
сегодня слышен, я почту за честь
Сказать разросшемуся городу : "Спасибо!
За то, что я такой, какой я есть!"

с. Ворша, Владимирская область