ДиН дебют

Азра ИГГЕЛЕМ

ЖЁЛТОЕ
ЛЕГЧЕ СИНЕГО

ПОРТ ЭЛЬ-КАНТАУИ

1. ОН

Я знал, что ты будешь здесь.
Ты снова пришла к воде
И опять промочила ноги,
А я ненавижу море
И все-таки тоже пришел.

Я с тобою провел все утро:
Представлял тебя белокурой,
Чернокожей, полной и полой,
Разодетой в шелка и голой,
Потом представлял тебя старой,
Ты дымила в меня сигарой
И в знакомой сварливой манере
Как всегда просилась на берег.

Как жаль, что не я твоя слабость, –
Ты хочешь курить, и плавать,
И вдыхать этот мокрый вечер,
И буду ли я замечен,
Даже если буду покорен,
Ведь я ненавижу море...

...Я сказал, что хотел бы сына.
Ты вскарабкалась мне на спину,
Горячо задышала в ворот:
“Побежали до самого порта!”
И ночь уже шла на убыль,
Я взмок, а ты, вытянув губы,
Дула мне на живот,
Выдувая оттуда пот
И всякую волю бежать,
“Повалить на песок и держать!..” –
Зудело в моем виске,
Но ты пела в ухо: “Быстрей!” –
И я шлепал послушно по пене,
Обхватив тебя под коленями.

А потом нас сразило сном.
В голове моей был целый сонм
херувимов... в твоей – вода,
Я знал, что так было всегда,
Каждую нашу милю,
Но ведь мы как будто – любили:
я мечтал с тобой просыпаться,
ты хотела курить и купаться, –
И в знакомой сварливой манере
Как всегда просилась на берег.

2. ОНА

Полнолуние – свет саднит.
А вода нам уже по пояс.
Море за эти дни
Ни разу не успокоилось.

По-песьи соленая взвесь
Лижет мой позвоночник.
Я знала – ты будешь здесь, –
Значит, пришла нарочно.

Луна всплыла на поверхность –
Значит, желтое легче синего.
Я совсем не знаю про верность –
А ты просишь родить тебе сына.

БАЛЛАДА О СОБАКЕ

Там в кустах сидел, плешивый,
говорил: “Почеши,
почеши за ушком!”
“Ай-яй-яй,
что за ласковый шерсти комок
совсем промок,
угощу пирожком!”

Вилял хвостом, махал языком,
трусил по дорожке,
тыкаясь мордой мне в голень –
не больно,
а как-то упруго и горько:
так мы доплелись до моей каморки.

“Вот, собака, и мой дворец.
Щас приготовлю тебе поесть...”

Нажравшись, он сел
и зажмурился и завыл,
и я поняла что все уже было,
и я устала и села,
зажмурилась и заревела:
“Тошно!”
“Гав, гав!” – говорил он,
а я говорила: “Вон!
вон отсюда, мерзкая псина!” –
и мерзкая псина обиделась и укусила
меня.
А шерсть торчком,
Отползал рачком
и с упреком рычал:
“Совсем, – говорил, – одичала,
ведьма,
зачем тогда было надо меня жалеть?!”

Так бестолково сидели, скулили,
и вдруг за спиной у него я увидела крылья
“Ух ты! откуда, они же птичьи?!” –
а он мне: “Дура,
давай сюда свой стан девичий,
я его обхвачу,
ты держись за меня,
а я полечу
за горный хребет
там и будет нам гетто
ты будешь там жить,
а я буду тебя сторожить!”