ДиН Гайд-парк

КНИГА INRI

перевод с латинского
и комментарии Льва Беринского

Светлой памяти дяди моего Арона Сусленского, столяра

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

Занимаясь многие годы текстологическим сопоставлением переводов “Псалмов”, “Книги Екклесиаста, или Проповедника” и “Песни Песней Соломона” с традицией Pieta у таких крупных, впрочем, ориентированных на западное христианство представителей культуры, как, скажем, Рильке, Феллини или даже еврей Визен-грунд – Теодор Адорно, я давно уже предполагал, а позже, ознакомившись с Апокрифами (“Сфарим-Хицоним”) из Кумрана, окончательно утвердился в убеждении, что между обеими частями Библии, а именно – между Заветом Ветхим (Тора Шеевик) и Новым Заветом (Брит Ахадаша) отсутствует, по меньшей мере, одна Книга, один Сефер, некий навесной мост, который соединял бы мир древних пророков с современным ощущением нашей земной цивилизации.
Я искал. Подобные интуитивные или чисто теоретические предположения хорошо известны в астрономии, в археологии; достаточно назвать Тейяр де Шардена, обнаружившего, в палеонтологии, такое “недостающее звено” – синантропа...
В 1982 году я с Наташей, к тому времени четырнадцатилетней моей дочерью, прошел по еврейским местам Смоленщины. В Микулино – селе под Рудней, невдалеке от трагически известного танкового рва, где во время войны были расстреляны и засыпаны 1200 евреев из окрестных городов и местечек, – на старом заброшенном кладбище, позади надгробья с высеченными квадратными письменами я вдруг увидел в заболоченной траве какой-то сверток – завернутый во что-то клеенчатое манускрипт. Я тут же его пролистал: латынь.
Сейчас невозможно сказать, каким образом рукопись попала туда и кто ее автор – сам легендарный персонаж1 или кто-то другой, неизвестный и, похоже, не в полном здравии сочинитель. Многое в тексте вызывает сомнение: например, современная терминология, каковой сочинение перегружено. Но, с другой стороны, если нам зачем-то и кем-то подброшена энигматическая сия подделка, то и в этом случае она имеет сегодня историческую уже ценность, поскольку сфабрикована была в эру минувшую, то есть в эпоху, предшествовавшую обнаружению человечеством Озоновых Дыр, о которых, знай он только про них, автор – явный любитель “образованность показать” – упомянуть не преминул бы: “Дыра, да будь вам известно...”
Как бы там ни было, нам не следует торопиться с решающими выводами относительно аутентичности ветховатого оригинала, тем более что и он, в свою оче

1. INRI – (ссылки, обозначенные цифрами, см. в комментариях “КЛЮЧ К СВ. КНИГЕ INRI”.)
* Космические путешественники.

редь, может оказаться не тем первичным2, вообще не известным нам текстом, которого так не хватает в Библии, а лишь латинской его транспозицией: легендарный персонаж (см. Матфей, 27:46; Марк, 3:16; 5:41; 7:34 и др.) разговаривал на наречии, представлявшем собой некую помесь “святого языка” (“Лашон кодеш”) с арамейско-сирийским: “Илu, Илu...” (“Эли, Эли...”), “талифа куми” (“талита кум”), “эффафа” (“эпфатах”) и т.п., да и весьма притом словцом поиграть любил, в духе Альфреда Жарри или даже В.Хлебникова.
Поначалу я перевел эту вещь на идиш: в Москве шел год именно 1984-й, и мне представлялось, что на еврейском будет проще ее опубликовать. Надежда оказалась пустой, но работа все же была не напрасной: теперь это сочинение существует на одном из живых и достаточно распространенных языков; а для читателя русского я, совсем уж недавно, поселившись в древнем городе Акко, на самой его окраине с видом на “мягкие холмы Галилеи”, подготовил к публикации предлагаемый перевод.
“Сперва создают абстракции, – пишет Энгельс в своей ‘Диалектике’, – отвлекая их от ощутимых предметов, затем пытаются эти абстракции познавать на чувственном уровне, желают увидеть время и обонять пространство”3.

Возможно, наш случай – один из таких.

Л.Б., Май 2000

Ах, да бросьте вы умствовать,
                              сыпать хохмами, сладостной рифмой!

Вот – вишу я, еврей из Нацрата,
                              на кресте, засратом когда-то
стаей белых голубок или знаю кого там,
                              так не знать бы мне доли
и боли в моем этом левом плече,
                              как не знаю доныне:
кто я был на земле и кем стал,
                              то есть что со мной стало
в небесах, на моем деревянном кронштейне,
                              в обнимку
со вселенной, 730 000 бездомных ночевок –
дохляк, дед капустный, страшила,
                              соломенный кoзак,
которого вовсе никто не боится –
                              ни ангелов дикие стаи
или птиц черно-белых,
                     ни полчища славных на вид индонавтов*,
у которых аж слюнки текут,
                              так влечет их и манит
своим воздухом, пеньем лесов
                              медоносная наша Земля, –
и машу я руками, и вспархиваю,
                              их отпугивая, но сторож
из меня, если правду сказать, как хазан из попа:
Recurrent dislocation – мое левое, то есть, плечо
то и дело вываливается из капсулы,
                              из суставной моей рваной
и лепестками, наверно, свернувшейся сумки,
и растянуто так сухожилие,
                              что головка кости и лопатка
больше не конгруэнтны,
                      от боли всякий раз просто хойшех в глазах,
и последние мысли в черепной моей,
                              слышу, коробке