Не хотелось ничего. Ни в подвал. Ни домой. Ходила в школу “на автомате”... Хорошо училась – по привычке. И ждала. Ждала. Надеялась. Однажды, заглянула просто так в почтовый ящик – письмо! А вдруг не мне? Может маме опять? Начинало ведь уже казаться, что Лена про меня забыла... Зачем я ей? Она ведь такая... хорошая. Светлая. Письмо было от нее. Почему-то вертелись в голове строчки: “Открыла конверт дрожащими руками”. Нет, руки с той ночи после подвала не дрожали. Зато внутри все дрожало. Вдруг письмо... обычное.
“Здравствуй, пушистик мой... Долго не могла собраться написать. Если честно, немного страшно было. Потому что на такое честное письмо, можно писать “правду и только правду”. А правду писать сложнее всего. Знаешь, письма сейчас у нас с тобой – как исповедь. Мы далеко, но так мы открываемся друг другу... С такой полнотой, с такой удивительной честностью... Как никогда не решились бы вживую... Я ведь тоже... И руки резала, и из дома уходила... Знаешь, это странно, что ты еще умеешь так любить... И учишь меня. Это ведь, правда, странно? Мы встретились, почти случайно. Помнишь, тот вечер, когда нас познакомила Надя? Мы полночи бродили вокруг домиков. Было немного холодно, все-таки без курток. Но никто не хотел уходить. Странно, познакомила нас Надя, а о ней мы будем вспоминать редко... Пушистик, прошу, забудь свой подвал, поговори с мамой... Так будет легче тебе... Я... с тобой. Помнишь? Я тебя люблю...” – останавливаюсь на середине строчки, не могу читать дальше. Больно. Больно от любви. Хочется плакать и смеяться... Кажется, это напоминает истерику... Да нет... Счастливая улыбка. Письмо Такое. Я опять подношу его к глазам... И слышу стук в дверь. Без вопроса распахиваю дверь. Там стоит... Сашка.

Антон ШЕВЧУК, Красноярский литературный лицей

РАССКАЗ О ПТИЦЕ, ИЛИ НЕТ

Белая птица. Представьте себе, вот она летит, размахивая белоснежными крыльями. Она очень красивая, грациозная. Ее особенность: на брюшке серое пятно. Представили себе это свободолюбивое создание? А теперь забудьте и не вспоминайте, это совсем не важно и не интересно. Нам абсолютно не интересно то, что вскоре эта птица будет оглушена свистком корабля и упадет без сознания на его палубу. Рассказ не идет о птице, не идет о том, что птицу без сознания после найдут два первоклассника-пассажира лайнера и будут с ней забавляться, потом к ним присоединится девочка, и они будут играть в “дочки-матери” (птица будет в роли дочки). Потом девочку заберет мама. Кому будет интересно читать про то, что потом, когда мальчики останутся наедине с птицей, они будут возить ее на поводке за шею, как собаку; потом они, когда птица уже будет приходить в себя (к счастью, до этого момента она была без сознания), ее ждет множество сюрпризов, начиная с игры в прятки, где один пацан запихивает пернатую в какую-нибудь трубу, а другой эту пернатую потом ищет. Я не буду писать о том, что мальчики захотят поиграть в индейцев и вырвут у птицы почти все перья. Нет смысла рассказывать и о том, что когда мальчики будут выпускать птицу, они очень

удивятся, что она не летит, они решат, что птице понравилось их общение, и она хочет остаться еще...
Помните, я вам сказал забыть про свободолюбивую птицу с белоснежным оперением и с серым пятном на грудке? Я сказал вам забыть ее не потому, что рассказ идет не о птице, а, в общем-то, о корабле, который, кстати, скоро натолкнется на риф и потонет, я сказал вам забыть про белоснежное создание потому, что оно уж не такое белоснежное, а скорее ободранное, грязное от сажи в трубе, в которую прятали ее первоклассники; без всякого серого пятна, бесперое создание – вот что представляет из себя на самом деле эта птица. И рассказ на самом деле о ней, о той самой птице, а не о корабле, который, кстати, разобьется о риф, потонет, а потом его пассажиры попадут на необитаемый остров с людоедами... Это уже не интересно.

Елена ЧЕТЫРКИНА, Красноярский литературный лицей

ССОРА

Ссора – это плохо. Ссориться нехорошо. Особенно с друзьями. Тем более с близкими. Потому что без них будет грустно и тяжело, потому что их будет очень сильно не хватать... Потому что когда-нибудь у них наступит день рождения, и их придется поздравить в любом случае – друзья как-никак...
И вот сейчас мы с Аней ехали в жутко холодном – еще бы, на улице минус 40! – автобусе на другой конец города, чтобы поздравить одного такого товарища с 17-летием. Когда мы преодолели большую часть пути меня – как всегда невовремя – начали одолевать сомнения.
– Знаешь, по-моему нас все-таки выпрут...
– Лен, не ерунди, почему это он должен нас выпереть?
– А почему не должен?
– Ну, хотя бы из-за плаката...
– Разве что... – приумолкла я.
Плакат был нашей гордостью. В течение 6 часов мы с Аней вырезали фотографии, клеили их на ватман, придумывая под каждую оригинальные надписи, в середине этого безобразия значилось: “ПАША! С ДНЮХОЙ ТЕБЯ!”, а в левом углу помещались наши фотографии и скромная надпись: “С любовью от Ани и Лены”. И предназначалось это все нашему хорошему знакомому – Паше, с которым мы имели несчастье месяц назад поссориться. Завтра у него намечался день рождения.
И мне почему-то казалось, что его вряд ли обрадует наше появление. Тем более, что сегодня воскресенье: родители дома, завтра в школу, а на часах уже 20.30, да и к тому же...
– Приехали! – хрупкая Аня буквально выпихнула меня из автобуса.
Брр... мороз! К счастью, Пашин дом находился сосем недалеко от остановки. И, к несчастью, на двери подьезда красовался замок. Да, не домофон, который можно миновать представившись почтальоном или соседом снизу, не кодовый замок, код от которого забывчивые жильцы пишут мелом где-нибудь по близости, а банальнейший замок, который без ключа открыть невозможно!