Тридцать тысяч сахабиев6 день пути
Не преминули за витязем пройти.

Тридцать тысяч, проводив его в слезах,
И вернулись со слезами на глазах.

Как стрела, летит верхом хазрат Али,
Не поспеть за Головой – она вдали,

Как на крыльях, мчит, и вслед, в пыли,
в дыму ль,
Выбивается из сил скакун Дуль-Дуль.

Пятикратный в срок творит Али намаз,
Голова с ним Бога славит всякий раз.

Семь ночей и дней неслись на смертный бой,
Средь пустыни оказались на восьмой.

Там увидели колодец, – и, бледна,
Из жерла всходила адская луна.

Как узрел Али колодца черный зев, –
“Здесь ли Див?” – спросил он грозно,
меч воздев.

“Здесь, – сказала Голова, – теперь тебе
Остается лишь довериться судьбе”.

Разом спешился с Дуль-Дуля удалец,
Снял с его седла аркан в пятьсот колец,

Привязал аркан к колодцу – вниз глядит:
Голова и конь заплакали навзрыд.

За аркан схватясь, Али нисходит в тьму,
Голова Коран читает вслед ему.

Крепко держится за вервие рука.
Имя Господа не сходит с языка.

Глянет вниз – предела бездне черной нет.
Глянет вверх – уже не виден белый свет.

Лишь молитвой и спасается в тоске.
Жизнь его висит на тонком волоске.

Перепутал верх и низ хазрат Али,
Семь ночей и дней в беспамятстве прошли,

На восьмой – Али ногой нащупал дно.
Видит, в чувства приходя, – вокруг темно.

Сотворил Али намаз, – и темнота
Разошлась, явив железные врата.

Входит он – пред ним дворец, а во дворце
Лунноликая с печалью на лице.

Бога молит та нездешняя краса,
Вздох ее взлетает дымкой в небеса,

Где поклон кладет – от слез излитых след:
Это пленница-жена – сомненья нет.

И узрел Али другой дворец-зиндан7
С пятьюстами изможденных мусульман.

“О Али, – рыдают, бедные, – спаси,
Нам от Дива избавленье принеси!”

“Кто сказал, что я приду?” – спросил Али.
“Мустафа здесь был”, – ответствуют они, –

Известил, что ты придешь в урочный час,
И, чудовище сразив, избавишь нас.

Здесь была нас ровно тысяча людей.
Ежедневно пятерых сжирал злодей”.

Входит витязь во дворец, храня обет.
Див там спит – огромный, словно минарет.

Каждый коготь – с человека, так велик,
Злобою обезображен древний лик.

Голова его – как круглая гора.
Никому вовек не делал он добра.

Выдыхает над собою клубы туч,
Крепостную башню свалит – так могуч.

Высоко Али воздел волшебный меч,
Чтобы спящее чудовище иссечь,

Но сказал себе: “Али, не делай зла,
Львом Своим не зря назвал тебя Алла:

Не геройство – Дива спящего убить,
Не геройство – для других посыльным быть”...

Крикнул витязь надо спящим что есть сил,
Только Дива этот крик не пробудил.

Снова крикнул – отозвались даль и близь,
Камни вздрогнули, и горы сотряслись.

Див проснулся и, округу обозрев,
заревел во весь пылающий свой зев:

“Ты ли это, смертный недруг мой Али,
За душой моей пришел сюда с земли?

Да тебя убью одним ударом я,
Чьим ты промыслом попал в мои края?”

“Божьим промыслом, – ответствует храбрец, –
разрублю тебя на части, и конец”.

Див кричит: “Сюда пришел ты на беду,
Всех на свете мусульман я изведу,

Не тебя лишь, – и Пророка самого,
И от Мекки не оставлю ничего”.

Див, как было предначертано судьбой,
Размахнулся стопудовой булавой,

Булава, свистя средь страшной тишины,
На Али сошла всем весом с вышины,

И Али, едва успев подставить щит,
по колена оказался в землю вбит.