Сергей ЯЦЕНКО

ЧЕТЫРЕ РАССКАЗА

УЛЫБКА СУДЬИ

Ваня Васильев работал монтажником в строительном управлении провинциального городка, что раскинулся на двух берегах небольшой реки. По весне река разливалась и доставляла много неприятностей горожанам, левый берег сильно топило.
Но сегодня еще и в помине не было речи о наводнении. Солнце только-только начинало раздвигать тучи, первые капели стучали по мостовой. По утрам ледок хрустел под сапогами. У остановки автобуса Ваня встретил судью Ивана Петровича Швидло.
У Ивана Петровича на голове красовалась норковая шапка, и сквозь добротное пальто выпирал начальствующий живот. Хорошее настроение было и у Вани, потому он и улыбнулся судье не по-хамски, а доброй улыбкой. Судья принял улыбку, как должное, и чуть кивнув в ответ, внес свое дорогое тело в переднюю дверь автобуса, куда горожане пропускали матерей с детьми и инвалидов. Иван даже и не заметил, как из дверей автобуса выпал мужик, двигая пассажирскую массу вперед с возгласом: “Давай, еще на пять копеек!” Но автобус не трогался с места.
– А-а! Убили! – крик женщины резанул утро. Действительно на пятачке остановки лежал мужчина: шапка в стороне, руки раскинуты, у головы растекалось темное пятно, вероятно, кровь.
Милиция и скорая приехали в одно время. Мужчину унесли на носилках, бездыханного. Ивана, как втиснувшегося в автобус последним, допрашивал молоденький лейтенант. Свидетелей набралось человек десять. Когда милицейский газик повез Ивана в отделение, вслед ему неслись крики: “Громила, такому человека убить, раз плюнуть!”, “человека убил и хоть бы хны!”
Полтора месяца шло следствие, все свидетели показывали против Вани. Экспертиза в данном случае ничем следствию помочь не могла: то ли толкнули, то ли выпал сам. Жена Ивана извелась, сын совсем отбился от рук без отца, как сказала она на свидании мужу по окончании следствия.
– Ну, убей меня бог! Не толкал я его, Маруся. Он сам, наверное, упал.
– Сам не сам: он скончался.
– Знаю, следователь говорил.
– Что теперь будет, Ваня, а?
– Следователь говорит, статья до семи лет: неосторожное убийство. Но я не убивал его, я его не видел даже.
А потом был суд. Судил Ваню тот самый судья, что был вместе с Ваней на остановке. Правда, теперь их разделяли: пять метров зала, судейский стол да обезьянник для подсудимого. Судья долго и нудно оглашал материалы дела. И когда Ване дали последнее слово, он улыбнулся судье той же доброй улыбкой, только в глазах была мольба: “Защити. Ты, же видел!”
Но судья в ответ не кивнул Ивану, а сказал, поочередно наклоняясь к народным заседателям: “Закоренелый черствый человек, неисправим. Человека убил и улыбается, другой бы на его месте горючими слезами бы залился. Надо поддержать ходатайство прокурора: дать по максимуму”.

Судья улыбнулся, лишь после того, как милиционеры выводили Ваню из зала суда, процесс был окончен. Шагая по летней улице, Иван Петрович Швидло, ощущал прилив новых сил и чему-то улыбался про себя своей добродушной судейской улыбкой.

И ЭТО ВСЕ МОЖНО БЫЛО ПИТЬ!

Генка Ивашкин хотел выпить, но выпить не было. Вообще-то, он был не Генка, а Геннадий Иванович Ивашкин, следователь железнодорожного отделения милиции краевого центра. Но Генкой звал его сосед по дому, бывший одноклассник Васька Стрельцов, дворовая кличка Быня. Быня, Бынек, Бынюха! Быня постоянно нигде не работал, а колымил, но вечно был пьян и при деньгах. А Геннадий Иванович, хотя и был в звании старшего лейтенанта милиции, денег не имел. А выпить он любил: втянулся и бросить пить самостоятельно уже не мог. Он уже перешагнул тот порог, когда пропивал деньги, изъятые у подследственных, и катился все дальше.
Был вечер, летний вечерок, когда природа шепчет: “Займи да выпей!” Но никто из соседей не занял бы Геннадию Ивановичу и десяти копеек, по той простой причине, что он уже был должен им всем: кому десять, кому двадцать рублей. Выйдя из одъезда Генка присел на лавочку, закурил. Из вечернего полумрака показался Быня.
– Привет, Генка! Чо, хмурый? Я его оскорбил, я сказал: капитан, никогда, ты, не станешь майором...
– Да, брось, ты. И так, тошно.
– Чо, тошно-то, выпить хошь?
– А есть?
– Все свое ношу с собой! Ты, чо будешь – водку или коньяк?
– Да мне в пору хоть одеколон: с утра трясет.
– Э-э, так бы сразу и сказал, что...
Не договорив, Быня достал из штанов целлофановый пакет с чем-то жидким, из кармана пиджака – стакан и огурец. В целлофане и правда был коньяк. Генке полегчало, стало хорошо.
– Если хочешь напиться, приходи завтра ко мне часам к семи, будешь пить столько, сколько влезет в твою утробу.
– А не врешь?
– Обижаешь, начальник: мы не следователи, слов на ветер не бросаем.
Завтра, во вторник, ровно в семь утра Геннадий Иванович стучал в обшарпанную дверь квартиры своего бывшего одноклассника. Одноклассник вышел минут через пяток, и они поехали. Ехали минут сорок, на ликерку, где Быня среди бичей был своим человеком. Быня объяснял Геннадию, чтобы тот не вздумал проговориться про свою доблестную работу: молчком пришел, молчком ушел.
Они будут работать в цехе готовой продукции. Ну, поработают до обеда – руки не отвалятся, зато: пей – не хочу.
– Паспорт-то не забыл?
Нет, паспорт Генка не забыл: выпить сильно хотелось. На своей работе он чего-нибудь соврет или больничный принесет: не в первый раз.
А Быня на самом деле был своим человеком: их взяли на работу в цех без всяких проволочек, хотя бичей у окошка толпилось человек двадцать. Быня втиснулся между ними, кому-то крикнул в окошко: “Ма

Скачать полный текст в формате RTF