Алексей СОМОВ

ПОСЛЕДНИЙ СНЕГ

* * *

Памяти Д.Бесогонова

...я дорогую славу раздаю
насмешливо и честно, как создатель.
Д.Б.

Душа моя, пусти меня к себе
в обитель из живых цветов и стали.
В нечаянном преддверии небес
мы растеряли нужные детали
самих себя. А это ль не резон
единым махом, вкрадчивым и жадным,
перелистать обрыдший горизонт –
так примеряются к жемчужным жабрам,
так впитывают порами состав
чужого воздуха. Так шьют с изнанки.
И так, бесцеремонно просвистав
судьбу, читают линии и знаки
другой судьбы. Ну что же, привыкай,
как привыкала к яблоку и к боли,
косноязычно мудрствуй и лукавь
в объятьях колыбели и юдоли.
Но там, где розовеют облака –
так безоглядно-глупо, так по-женски
скажи, кого еще ты обрекла
на чистое слепящее блаженство
присутствия? И днесь, когда стою
по горлышко в тебе – с которой стати
я дорогую славу раздаю
насмешливо и честно, как создатель?
Душа моя,
пусти меня к себе.

* * *
Межсезонье, пятое время года, в школах
эпидемия гриппа.
Скоро скрипеть полозьям
по живому белому. Скоро, скоро
будет чисто, светло. Дождь бьется оземь
в долгой судороге зрительного нерва,
разделяя жизнь на лоскуты-волокна.
Оттого-то кажется мне, что небо
холодней земли,
и время заклеивать окна.

* * *
Собирая кристаллы соли
на развалинах Вавилона,
не печалуясь об ушедших,
не завидуя тем, кто спасся,
я запомнил сосцы тугие,
горький мед молодого лона,
но песок утекал, как семя,
между пальцев.

В зачумленных кроличьих норах,
в голубых урановых копях,
на гнилых земляничных полянах
ничего найти не сумел я.

Оттого-то, как по приказу,
предо мною скрестили копья
двое стражников возле входа
в подземелье.

Видишь, наискось рвется небо
от торжественной благодати.
Корабли стоят на приколе
и шары закатились в лузы.
Азраил поджидает в Смирне.
Я седлаю коней в Багдаде.
Ничего не случится. Больше –
ни надежд, ни иллюзий.

Ничего не случилось – просто
наконец-то весна настала.
Что ж ты мнешься, как прокаженный
на пороге чужого дома,
и целуешь ладони ивы,
и отметины чернотала,
и растрескавшиеся губы
глинозема...

* * *
Как темна и чудесна звериная смерть
на горячем снегу, на истлевшей бумаге.
Сумасшедшая нежность – хотеть и не сметь
прикоснуться к истоку слепыми губами.
Где кончается день, где мелеет река,
где плотней облака и весомей расплата –
мы узнаем друг друга по чистым рукам,
по голодным глазам, разучившимся плакать.
Ждать у горя погоды и добрых вестей,
отвергая дары, опуская ресницы...
Мы друг друга найдем по зеленой звезде,
по соленому следу на чистой странице.

* * *
О, расскажи мне эту новость –
как из-под ног бежит земля
и вены вздувшиеся ноют
под капельницей февраля,
как бьют размеренные склянки
и бьются вдребезги сердца...
Помедли, хитроглазый ангел,
у заметенного крыльца!
Как подают при встрече руку,
даруй мне весть, улыбку, знак.
Давай притормозим маршрутку,
что заплутала в наших снах,