“Таня” о подвиге Зои Космодемьянской. Мой отец был когда-то партизаном. И я решила тоже попасть в отряд партизан. Обратилась в райвоенкомат с заявлением. Отказ. Тогда я написала письмо Иосифу Сталину, чтобы меня зачислили или в партизанскую, или в воинскую часть. Ответ положительный. 28 марта 1942 года я прощалась со школой”. Радистка 5-го отдельного полка связи военно-воздушных сил. Комсорг 4-го отдельного полка связи Резерва Главного командования, входившего в состав 1-го Белорусского фронта. И так до Берлина, до осени 1945 года, когда её уволили в запас. Она и сегодня пишет мне письма с Украины, где работала директором школы, преподавателем в техникумах и вузах, а сначала – лектором Запорожского Обкома КПУ (секретарем обкома был тогда молодой, красивый, энергичный Л.И.Брежнев, о котором она вспоминает очень тепло и уважительно). Она очень помогла мне в подготовке книги о замечательном человеке, ее муже, гвардии старшем лейтенанте Александре Калашникове, Герое Советского Союза, павшем смертью храбрых при освобождении Украины. Еще студентами 54-й группы исторического факультета они условились сразу после экзаменов сыграть свадьбу, но жизнь распорядилась иначе. Вместо веселого праздника и долгой совместной жизни – по-военному скорое оформление брака перед отправкой 298-й стрелковой дивизии из Барнаула на Западный фронт, и четыре с половиной дня счастья и любви... Объясните, какая сила заставила ее упрашивать Верховного Главнокомандующего отправить ее туда, где женщинам не место, откуда вообще возвращаются далеко не все? Ее же на фронт не гнали!
Прежде чем написать несколько слов о Светлане, третьей из вспомнившихся мне фронтовичек, придется сделать “семейное” отступление. Родственников по отцу я почти не знаю – очень уж рано я его потерял и, как писали раньше в нквдэшных анкетах “связи с ними не поддерживал”. У мамы были брат и две сестры. Их дети – мои двоюродные сестры и братья. Но так случилось, что все сестры, кроме одной, оказались старше братьев, все они ушли на фронт, пока мы подрастали. Света, одна из них, почти ничем не похожа на тех, о ком я уже написал. Мать – преподаватель литературы, потомственный интеллигент, дочь врача, окончившего Казанский университет. Семейная легенда – дед поступал на медфак одновременно с В.Ульяновым, поступавшим на юридический, и даже был с ним знаком. Полагаю, это не совсем так, но убеждения у этих студентов совпадали. Отец – инженер-текстильщик, один из руководителей крупнейшего в стране Глуховского бумагопрядильного комбината, революционер с дореволюционным стажем, правда, революционер не совсем “правильный” – не большевик, а бундовец, что не помешало ему честно служить советской власти. Прекрасная семья, прекрасная по довоенным меркам квартира в Подмосковье, вполне благополучная жизнь. И даже обилие в семье врагов народа (дядя Витя, видный юрист, его жена, мой отец и некоторые менее близкие родственники уже получили свои “десять лет без права переписки”) не очень сказалось на их судьбе. Тетю Лёлю даже из ВКП(б) не исключили, впрочем, может быть потому, что когда-то она работала под непосредственным руководством Н.К.Крупской. А Свету приняли в комсомол (меня, кстати, тоже приняли, ибо “сын за отца не отвечает”). Она училась в девятом классе, когда началась война. Прибавила себе год и отправилась в райком комсомола, а затем в военкомат.

Но всюду один ответ: ваш долг – учиться. Все в порядке, сиди себе тихонько, слушай сводки с фронта? Но в городе формировалась танковая бригада, и настойчивая школьница отыскала другой путь. Не знаю всех деталей – она не очень любила об этом рассказывать, – но знаю, что тёте Лёле стало плохо, когда ее дочь, в общем-то, немного избалованная домашняя девочка явилась домой в армейской форме и сообщила, что она – санинструктор, и завтра вместе со своим батальоном отправляется на фронт. Курская дуга... Форсирование Днепра... Львов... Польша...Чехословакия... Славный путь одной из наших танковых армий. Я не раз спрашивал ее: “Света, я все понимаю – воспитание, комсомол, священный долг... Но объясни мне, как ты, миниатюрная девчонка, могла вытаскивать из горящих танков пятипудовых окровавленных и обожженных мужиков?” – “Вытаскивала... Я и сейчас не знаю, как... Вытаскивала и всё”. Потом она окончила университет, стала учительницей биологии, активнейшим образом – до последнего дня – участвовала в ветеранском движении. Но меня все также, а может быть, еще больше, волнует вопрос о том, какая же все-таки сила заставила эту школьницу пойти в ад танковых сражений? Ее же на фронт не гнали!
Они, конечно, очень разные, эти три женщины. Потомственная, пусть и обедневшая дворянка... Алтайская крестьянка... Девочка из интеллигентной семьи... Но они оказались совершенно одинаковыми, когда понадобилось – именно понадобилось, ведь от них никто ничего не требовал! – исполнение высшего долга... Чувство долга, наверное, и есть та сила, которая бросила миллионы мужчин и женщин на защиту отечества. Кто и как воспитал в них это чувство – отдельная тема. Замечу лишь, что сейчас некоторые политики ищут “согласия и примирения”, и даже находят дату для праздника в их честь. А, по-моему, этот день давно известен – трагический день 22 июня 1941 года, объединивший несогласных и примиривших очень разных. Не знаю только, воспитываются ли у сегодняшних юношей и девушек подобные чувства, и как поведут они себя, если и им понадобится исполнение этого высшего долга.
Конечно, нет никакой моей вины в том, что я моложе своих сестер, что я родился на полгода позже тех мальчишек, что не вернулись из-под Берлина, Кенигсберга, Вены, Праги, с полей Маньчжурии и с Курильских островов. Нет моей вины и в том, что женщины оказались там, где должны были быть мы, мужчины... Но все же, все же, все же...

г. Томск