Николай ПАНЧЕНКО

Я ОДИН В ОКОПЧИКЕ ЖИВОЙ...

РОДИНЕ

Я был с тобою и – тобой! –
Опорной твердью голубой,
Что вдруг опоры не находит...

Ужель из памяти уходит
Последний бой,
Как первый бой?

Мы не дали тебя убить –
Сердец беспримесная плавка.
А кто не даст тебя пропить,
Проспать,
Продать из-под прилавка?!

* * *
Возглашали тирану хвалу –
славились.
А сегодня возводят хулу –
славятся.
А Россия –
пытай на колу –
справится!..

* * *
Отупенье – идем в отступленье,
лес ли пятится, мы ли идем –
под ветров заунывное пенье,
под холодным октябрьским дождем.

От провала идем – до привала,
спим не спим –
подбираем хвосты.
Нас минёры давно прикрывают –
за последним взрывают мосты.

Засосало машины по оси –
не проехать,
пешком не пройти.
И хрипит под откосом “Иосиф”
на калужском запасном пути.

* * *
Нет во мне высокого смиренья:
Не хочу болеть и умирать,
Но – прерваться! –
как стихотворенье,
Кончиться внезапно, как тетрадь
Школьная – на знаке переноса.
Истончённой – посреди покоса –
Тенькнуть преломившейся косой...

Господи! Голодный и босой,
Травленный лакеями и псами,
Я ли – в ощип мне, потом – во щи –
Суечусь.
Впрягай в любые сани,
Правь вожжами и кнутом хлещи.

* * *
Я жил без страха,
как ребенок:
я знал, что руки – для объятий
и для работы. Брал рубанок,
резец и чурку – был ваятель.
А не воитель!
День – как рама,
в смешеньи красок, в блеске лаков.
Я знал, что женщины –
как мама –
добры и ласковы. И ласков
был сам,
и в мир входил для мира.

Но черный день сыграли трубы –
двадцатый век, железный ирод,
в моей крови полощет зубы.

* * *
Век не спрашивал: “Хочешь?”
Он глядел на мандаты,
и решал – если ходишь –
годишься в солдаты.

Мы годились в солдаты.
Мы, признаться, гордились,
что решали комбаты,
для чего мы родились.

* * *
Мы кол с дощечкой в землю забивали
И дальше шли на риск и напролом;
Мы жили оттого, что забывали
Оставленных навечно под колом,
И в новые вступали города.
И снова – залп,
И два стакана водки,
И где-нибудь на склоне – незабудки:
Они-то не забудут никогда.