Вечерний воздух – черный шелк,
спустился занавесом сцены,
и ангел медленно пошел
по улицам осенней Вены;
искал незримой рампы край,
смотря в витрины и квартиры,
и сев у Оперы в трамвай,
стал в нем обычным пассажиром.

V. DER GEBURTSTAG*

С.К.

1.

Мой каждый год не равен твоему,
и пауза в четыре полных знака
не может объяснить нам, почему
пасьянс по звездам – одинаков.

На свежих фото, мы – отец и мать.
Моя инфанта или твой наследник
пытаются в нас прежних опознать, –
очаровательных тридцатилетних.

Выходит плохо.
“Кодак” ни при чем,
да ты тогда не очень и старалась,
с беспечно обнажившимся плечом,
и мысленно возникшим ohne alles**.

2.

Допив коктейль, ты выключаешь свет.
На стол луна экраном монитора
раскладывает россыпи примет
прошедшего ночного разговора.

Я – тоже пьян, за тридевять земель,
играю в покер с русскими словами.
Смотрю, как разворочена постель;
беседую со стенами, углами.

Мой рыжий ангел, будь таким как есть.
Останется звонок или открытка
и слабая надежда, что не здесь
закрыта в наше прошлое калитка.

VI. AUTOBAHNKREUZ***

Помнишь, как одномоторная “Цессна” заходила
на посадку со стороны вершин Оденвальда,
справа от нас, отсвечивая краской
на сентябрьском солнце?

Я подумал тогда,
что если ее игрушечный моторчик заглохнет
и она внезапно, по чьему-то велению,
рухнет за автобаном
на бауэрскую пахоту или в кукурузу,
подняв тучу пыли пополам с дымом,
то нам случиться бежать к ней,

** день рождения (нем.)
*** здесь – обнаженной (нем.)
**** развязка на автостраде (нем.)

спотыкаясь и путаясь в одежде,
вытаскивать, ожидая взрыва,
из развороченной кабины девушку-пилота,
потом давать в полиции объяснения,
оставлять адреса, подписывать документы,
ходить в официальные учреждения,
чтобы, в итоге, мой отъезд задержался
на неопределенное время,
по вполне уважительной причине...

VII. РИМСКИЕ КАНИКУЛЫ

Одна – единственная кошка в Колизее,
не верила в защиту древних стен.
Сидела, в розовых очках, глазея,
на негатив вечерних римских сцен.

Февральским солнцем прогревала шерстку,
роняла с грустью пфенниги в фонтан.
На мраморе – тепло, но слишком жестко.
Она ушла, убрав очки в карман.

Я это вижу – лучшую открытку,
полученную в это Рождество, –
потерянную ангелом визитку,
где в слове затвердело волшебство.

VIII. АНГЛИЙСКАЯ ПОЧТА

“На Статфорд “Боинг” утром прилетел,
чиновник в ксивы даже не смотрел.
С погодой повезло.
Пешком ходили,
своими став в толпе английских тел,
по Оксфорд-стрит, до самой Пикадилли,
но были совершенно не у дел.

Над Темзой солнечно, почти что – Рим.
Проснувшись, чувствуешь себя одним
из местных жителей и все – в таком разрезе.
В Гайд-парке небо – как с полотен Веронезе;
с трудом представлю, как мы улетим”.

“Вернешься вновь, на третий свой этаж
подругам впечатленья передашь,
из сумки клетчатой достанешь всем подарки.
Из новых писем вычеркнув помарки,
наточишь виртуальный карандаш.

Жаль, в Англии не любят шоколад.
Когда-нибудь, за чаем, буду рад
увидеть как любимая эстетка,
рисует план, царапая салфетку,
забыв про остывающий “Ахмад”.

IX. НОВЫЙ ГОД В МОСБАХЕ

Оле и Антону Дукарт

Январь опять вошел через окно.
Ему досталось теплое вино
и яблока нетронутые дольки.
Он скрытно наступил настолько,
что дождь под утро полностью затих,
а капли раздробились на минуты.
Асфальт усыпан шелухой салюта:
хвостами от ракетниц и шутих.