выдержал: “Врещ! Ты почему так судищ, ппе-эрс! Езжай судит в свой Ббаку!”
Три года, посчитал Бек, за перса.

Он сидел в кабинете директора в мягком низком кресле. Чай остыл. О гибели семьи, аресте говорил привычно-невозмутимо, глядя перед собой. Бек был горд и спокоен, как молодые кавказские горы. Только при упоминании о прокуроре-азербайджанце заходили желваки под обветренной кожей, а глаза царапнули стену.
О чеченцах говорил: “они”. “Воевать не надо, с Россией можно жьит. Освобожусь, поеду домой. Буду выращивать грьэцки apex – у меня их целый гектар”.

После ухода Бека Андрей Сергеевич сделал пару звонков.
– Нарядная комната, Байкошев. Хамдулаев, из четырнадцатого? Да, одна статья – 222-я.
– Почему столько дали?
– Чеченец, ну вы же понимаете...
Начмед майор Нестеров пошелестел карточками и выдохнул в трубку телефона:
– Нога сломана, почка удалена. Травма позвоночника и пуля в голеностопе.

Директор и Бек общались часто.
Закончив работу, Хамдулаев заходил: “Разрешите?” Возьмет предложенную сигарету. Присядет на краешек.
Андрей Сергеевич прозвал его – Храбрый Чеченский Воин.
– Храбрый Чеченский Воин! Горы! Свобода! Мцыри и Азамат! Ибрагим-Оглы Вячеслава Шишкова! – твердил преподававший литературу директор.
Он угощал этой историей друзей. Сотрудниц. Знакомых впечатлительных барышень.
Игорь, завхоз школы, жил с Беком в одном отряде. Восторгов директора не разделял, от объяснений уходил, брезгливо морщась.
Бек был старательным, но без угодливости. Высокий, ладный, он брался за любую работу. Осаживал учеников. С учительницами разговаривал высокомерно. Очень хотел получить место дневального и умело интриговал. Но ставка была занята “обиженным” Ванькой, мывшим школу. А Бек работал “на общественных началах”.
– Ему нужно выживать, – оправдывал чеченца директор. – А на триста рублей в месяц он будет брать в зоновском магазине отоварку – полуметровые бракованные сигареты “Прима”, слипшиеся карамельки, закисший сливовый компот...
Смущало директора в рассказе Саламбека родимое пятно – тюрьма в Чернакозово. Не могли его, задержав и осудив в Курске, этапировать в Чечню – зачем? Потом – несуразная цена пистолета. 400 баксов – это дорого. Еще смутил директора-филолога “дальнобойник” – странная речевая ошибка для водителя-профессионала.
Андрей Сергеевич вышел за зону, взял в спецчасти тонкое трепаное “Дело” с копией приговора.

Саламбек Хамдулаев, старший контролер завода “Пищемаш”, был задержан в городе Аргуне на улице Титова, 8, в доме родителей, с которыми проживал.

При обыске были обнаружены – тротил в пластмассовой бутылке, два тридцатимиллиметровых снаряда от БМП-2, взрыватели УРЗ с-51-86. При задержании пытался скрыться и помешать установлению истины по делу. Холост. В Советской и Российской армии не служил. Наград и почетных званий не имеет. Родители проживают в Аргуне. Особые приметы: на спине татуировка – изображение мишени и надпись: “Не промахнись, чекист”.
Вот такой, блин, пацифист. Защитник маленького гордого отечества. Которое не считает, что оно – часть большого.
Андрей Сергеевич вызвал Бека.
– Здравствуй, хитрый чеченский воин! Зачем ты все это придумал? Бек стоял, потрясенный:
– Кто вам сказал? Кто вам сказал?!

Сейчас Саламбек работает в “козлоблоке” – надел красную повязку секции дисциплины и порядка. Сидит на вахте, открывая кнопкой железную дверь локалки. Зычно и презрительно покрикивает на зэков.
– Здравствуй, хитрый чеченский воин! – приветствует его директор. – Роман пишешь?
Бек улыбается краешком рта:
– Я просто отвечал на ваши вопросы, удовлетворил ваше любопытство. А в деле – в деле всё – неправда.
– Про орехи-то хоть правда?
– Про орехи – да.

– ...И не скажет он ничего, – сказал директору бандит Игорь. – Не видите, на бронь встал. Зато полгодика перекантовался в школе – тепло, сухо... Продуманная лошадка. А ногу ему на флоксе сломали, это точно...

г. Красноярск