Жить на пределе скудных лет,
За гранью бытия!
И всё же – ты бесспорный свет,
К о н с е р в а т о р и я.
Тобою я себя креплю,
Тобой учусь любви,
О вдохновении молю,
Когда я на мели.
Читальный зал и Телеграф,
Почтамт, аптека, суд
К твоим подмосткам, где орган,
Извечно приведут!
И я под бронзовой рукой
Свой доживаю век,
Где даже памятник порой
Вздохнет, как человек...

* * *

Боженька, я буду умирать, –
Покатай меня на самолетике!
Дай опять почуять благодать –
Леденец восторга таял в ротике...
Увидать жар-птицыно перо,
Книги первых лет,
Услышать бабушку;
Дай поверить в чудо и добро,
Всю познать Россию – мою ладушку.
Боженька! Дай радугу и гром!
И аккорды: Первого... Чайковского...
И еще – прошу тебя нутром –
Дай кино! Тоска без Смоткуновского...
И тогда я счастливо умру.
Потянусь, застыну в люльке-лодочке.
Стану мокрой пылью ввечеру.
И дождем грибным.
И рюмкой водочки.

НЕ БУДУ ПЛАКАТЬ!

(памяти матери)

Нине Красновой – на ее цикл в “ЛГ” “Плач”

1.

Мама,
Оказалось, что ты умерла –
                                                 ребенком.
84-летней маленькой старушкой.
Твой договор пожизненной ренты с внучкой,
Чистая больница,
Голубой гробик –
Были твои последние игрушки!
То, что я осталась босой и нищей, –
                                                  неважно.
Я когда-то была твоим первенцем,
Мама!
И всегда я была у тебя “идиоткой”.
Идиотов любит Россия.
Теперь – я просто больная никому не нужная тетка.
(Бред был только о сыне).
Так лосиха прочь гонит переростка-лосёнка.
Но его хоть поставила на копыта.
Я одна.
Скорбь до дна.
Вера в будущее убита.

...Мама! Я молюсь за тебя Небу!
Пусть простит тебе старческие прибабахи.
Пусть, как девочке, тебе дадут на потребу
Добрые игры, ушедшие страхи...
Пусть подарят тебе сад пресветлый.
А мне могила – мои поэмы!
Я скончаюсь бездольной. Безумной, бедной.
(Только б не мучиться, откровенно!)

Т е л о – н е г л а в н о е в ж и з н и д е л о.
На том стою – и стоять не трушу.
Ты, мама, сделала не только тело,
Но спасать я буду – единственно д у ш у!

Может, теперь мы подружимся, мама?
Я безответно тебя любила...
Пришли о т т у д а мне самый-самый
Сон хороший про всё, что было.

Ты променяла меня, поэта,
На буржуазных стяжателей стаю.
Уют предморга,
Денежки эти...
Я негодую. И я – прощаю.
Видно, не дали тебе доразвиться
Те обстоятельства, что загнали
В самоубийственную больницу.
Ныне судья я тебе – едва ли.
Кого ты любила – та и убила.
Кого ругала – та и спасала.
Но ты не слушалась, ты чудила:
Была уже девочкой малой...

Не слушай жирных: я – твоя дочка,
Мои стихи – смысл твоих потёмок,
Где понапрасну ты долго кружила,
Тыкаясь, как слепой котенок...
И каждый день я молюсь:
Останься!
В сказке моей, элегических бреднях,
Только не в той квартире ужасной,
Где ты пускала – не дальше передней...
Будь в Якиманке, театрах и книгах,
“М” на метро, войны отголосках,
В бунинском плаче, простом и великом, –
Том, о цветах, о шмелях и колосьях...
В Девятом мая – твоём рожденье!
В сереньких фото, где все мы – дома...
Ласково снись, не сули пробужденья,
Девочка с Тихого синего Дона.

2.

Как мне крикнуть,
Что я простила
Всё, на что ты меня обрекла?
Что – люблю тебя,
И любила,
И – не за то одно, что родила?
...Смотрит фото улыбкой доброй –
Та улыбка не для меня.
Но теперь мы всегда с тобою,
Э т а мама – навек моя!