Игорь ЛАЗАРЕВ
К-37
“А нам нужна одна победа,
Одна на всех – мы за ценой не постоим”.
Именно так чуть позже скажет большой поэт, вспоминая и Войну, и – возможно
– “Территорию” в “шестидесятые”...
Теперь со времени “шестидесятых” – того Начала неудержимого
накопления энергии мысли в самом центре страны, на таинственной “Территории”
– прошло сорок лет. Срок немалый. То, что было сделано, могло показаться
сказкой. Да, могло показаться. Но не ЕМУ самому. “В том невиданном броске
к космическим орбитам” ОН видел и свою роль, и роль его однокашников по
авиаинституту, и роль коллег из невесть каких городов, слетевшихся в одночасье
сюда, в самый центр Сибири...
И тонко одаренный остроумный Коля Чернобаев, со студенческих лет упорно
штурмовавший в подлинниках американские и немецкие журналы по ракетостроению,
– всегда Николай несколько растерян и одинок – как и положено талантливому
человеку. И Валька Попов – любитель “железок” – частенько вглядывавшийся
из окон КБ в заводскую водонапорную башню и мечтавший до самозабвения.
А стоило и вам самим проследить его взгляд и... покажется, что эта башня
своими контурами смахивает на гигантский ракетный двигатель! И что имеет
место совершенно реальная проблема, то есть нужно немедленно решить задачу
оптимального выбора компонентов топлива и дать “ключ на старт”... А неугомонный
Марселька Сунгатулин, еще недавно – в институте – неутомимый и искусный
танцор – участник профессиональной декады татарского искусства в Москве,
а теперь начальник сектора КБ – одного из кардинальнейших. И Валера Мокин,
рано женившийся и сразу же попавший “под каблук” и жене, и теще... И что
интересно, под предлогом наличия “двух язв”, навечно уклонившийся от бесцельного
болтания по гостям, от всех дружеских “выпивонов” и складчин – даже праздничных...
И вот теперь – заместитель главного конструктора. И Владислав Платонович
Ботвинкин (Вадя) – всегда легко саркастичный, несколько картинно не допускающий
панибратсва... Когда на институтской перекличке его ошибочно вызывали
по имени великого шахматиста – “Ботвинник”, то он поднимался со скамьи,
этак не торопясь, скривив губы – произносил свое – “Не Ботвинник, а Бот–вин–кин”.
При этом он с сожалением поглядывал на вызывавшего, так и казалось, что
его фамилия дает всем “сто очков вперед” и безусловно имеет неоспоримый
приоритет. Вадя каламбурит до “черного юмора”, но все это легко, безыскусственно
– кстати в действительности думая совершенно о другом. А теперь здесь
на “Территории” он уверенно ведет “проливки” всех ракетных агрегатов –
и на хромпике, и на натурных компонентах топлива. Он обеспечивает гидравлические
характеристики движков мощностью в миллионы лошадиных сил. И многоопытный
ракетчик – двигателист, прошедший в свое время школу Михаила Кузьмича
Янгеля – Юра Исаичев. И Миша Хацимовский (попросту – Хац)... Саша Бобер,
Толик Жернов, Василий Павлович Демин, Юра Белавинцев...
И Константин Геннадьевич Смирнов-Васильев, имевший в цехах
персональные койки для короткого отдыха в ночную смену. И эрудиты – ведущие
конструкторы Филюшин и Файнерман, умело дирижировавшие созданием разгонного
блока в незабываемую “Одиссею” фтор-аммиака... Да и ЕГО собственные сверхсрочные
дела.
Вновь остро вспомнился подвиг Жирнова и Слезавина, – они на пусковой площадке
№41 Байконура, на той самой, где погиб маршал Неделин, на двадцатиметровой
высоте “дышащего” парами окислителя блоке Б, готовой к старту ракеты –
заменили аккумуляторную батарею весом в 50 килограммов. Они, дескать,
“всего лишь” повторили самоотверженный поступок Анатолия Ивановича Ушакова,
менявшего батарею на заправленном изделии еще в августе 1964 года.
Побывали на заправленном изделии и Шахворостов, и Кесельман, и Князькин...
Что – гусарство? Кто не рискует, тот?..
Нет. Не похоже. Здесь что-то глубокое, возможно врожденное, проявившееся
знанием обстановки и острой необходимостью именно такого действия.
ОН и сам не раз “ощупывал и обнимал” полированную поверхность титана,
свирепо серебрящегося, готового к старту изделия, в любой миг сулящего
сюрпризы.
Были и другие случаи, требовавшие искрометных знаний и личного мужества.
Слава Богу, что все эти рискованные дела заканчивались благополучно, во
всяком случае, для пусков...
И получалось так, что каждый из этих, тогда еще совсем молодых людей –
“парней и девчат с Территории” – выполнял свои фантастические функции
как бы автономно, по собственному наитию. Видно настало время индивидуальной
мозговой атаки, невиданного творческого азарта... И все индивидуальное
неизбежно сливалось в ту единственную победу, которая к концу двадцатого
века предстала тридцатью наименованиями уникальных космических систем
интегральным числом – более тысячи единиц.
Так и напрашивались слова поэта “каждый день – тяжелейший, а все вместе
– прекрасные”.
Кто-то умело объединял эти индивидуальные усилия. Конечно же ОН видел
небесную чистоту науки Королева и Глушко... Но это были, больше всего
– высокие идеи. Здесь же было что-то свое – сибирское. Может – Решетнёв!
Да, – он правая рука Сергея Павловича и наш генеральный конструктор...
А может – еще ближе, – первые доктора наук на “Территории” Чернявский,
Раевский... А Козлов, Исляев, Шостак...
ОН шел по улице Кирова, теперь это просторный зеленый проспект – стрелой
от городского парка все севернее, так что справа высились таежные сопки,
а между ними, этими родными сопками и проспектом, во всю его длину властвовала
медицина – красивые корпуса больничного комплекса шагали, чередуясь один
за другим.
Вдруг пришла мысль, что все это очарование у НЕГО – лично еще с “каёвских”
студенческих времен. С КАИ – Казанского авиационного института имени Туполева.
Да-да. Профессора Костерин, Болгарский, Жарицкий, Алемасов... Испытатели
ЖРД – доценты Ермолаев, Домрачев... Да ОН никогда и не забывал этого.
А здесь еще от замечательного Алексея Михайловича Исаева – творца ЖРД
верхних ступеней – в реальности появилась фигура Клеймёнова. Владимира
Ивановича Клеймёнова – сына того знаменитого
Скачать полный текст в формате RTF