Сергей ДОРОХИН
ДВА РАССКАЗА
ОНА НЕ СТОИТ ПЕРВОГО ТОСТА
1.
Эта история случилась в городе Калуга в далёком 1992-ом году,
когда народ ещё никак не мог привыкнуть к свободной (без талонов) продаже
сахара и масла, когда каждое повышение цен ещё сопровождалось разного
рода компенсациями, а словосочетание “кризис неплатежей” ещё никому не
было известно.
Шел четвёртый год войны. Войны без пуль и взрывов, но от этого не менее
тяжёлой, мучительной, а главное – бессмысленной. Я был предводителем той
армии, что добровольно ввязалась в боевые действия, я же был и единственным
представителем этой армии. Правда, противник у меня тоже был только один.
Итак, наступает выход главной героини моего лирического повествования!
Ирине, как и мне, шёл первый год третьего десятка. Это была девушка...
Нет, не моей мечты, ибо последней у меня попросту не имелось. Она не блистала
красотой, но в толпе однокурсниц выглядела словно ландыш, скромный, тихий,
но необыкновенно милый среди огромного букета из шикарных, дорогих роз,
самодовольных пионов, красивых, но неароматных гвоздик и пустых, ветреных
одуванчиков.
Её длинные золотистые волосы постоянно были собраны то в шишку, то в косу,
но легко можно было представить себе, как роскошно они струятся, ниспадая
ей на высокую грудь, когда Ирина расчесывала их утром или вечером!
Её бездонные карие глаза, подчёркнутые сверху узкими точёными бровями,
всё время смотрели на мир через очки, отчего постоянно были немного грустны;
но зато на ресницах она запросто могла удерживать по четыре спички. Узкое,
как у куклы Барби, лицо, не опошленное лишней косметикой, могло быть и
румяным, и бледным – в зависимости от обстановки.
А фигура?.. Ирина обладала (насколько позволяла судить об этом одежда)
просто идеальными пропорциями и идеальной осанкой. Женственность, изящество,
скромность и эрудиция чётко выделяли Ирину из среды голубоглазых брюнеток,
зеленоглазых длинноногих блондинок и прочих, по их мнению, красавиц, хотя
макушкой своей она едва доставала мне до подбородка.
Нет, пожалуй, зря я взялся за словесный портрет, ибо ни кистью, ни словом
рисовать не умею. Но можно предположить, насколько скучнее и однообразнее
станет наша жизнь, если все начнут делать лишь то, что умеют.
Мы познакомились на первом курсе, в колхозе. Судьба свела нас не только
на одном факультете, в одной группе, но и даже на одной улице. Её окно
на первом этаже я всегда мог видеть из своей общаги. А на втором месяце
нашего знакомства как раз и началась война. Война с Ириниными страхами.
Обзор любовных писем в каком-нибудь “душеспасительном” журнальчике
всегда покажет, что разногласия между влюблёнными – не редкость. И причины
тому находятся самые разнообразные: разочарование, подлость, измена, дурные
манеры, наконец. В нашем случае причиной стала чрезмерная благовоспитанность.
Конечно, у девушки должна быть какая-то гордость, но не до такой же степени!
В конце концов, не в постель же её зазываю! Но, несмотря ни на что, любые
проявления повышенного внимания с моей стороны постоянно натыкались на
железный занавес из одной фразы, тихо произносимой дрожащим голосом: “Мне
страшно: а вдруг кто-нибудь это неправильно поймёт?”
Именно из-за этого Ирина в колхозе сначала сама пыталась таскать вёдра
с картошкой, пока я не предложил (если не сказать, навязал) ей помощь.
Именно поэтому она не хотела потом в столовой садиться со мной за один
стол и уж тем более боялась пойти вечером в клуб на кинофильм.
Правда, в этой войне иногда случались и победы. Но они оказывались маленькими,
незначительными и столь редкими, что почти никогда не оправдывали затраченных
на их достижение сил, терпения, доброты и понимания. Ещё в колхозе мы
сходили-таки в кино; и на лекциях нынче всё же сидим рядом. На втором
году знакомства, будучи дома, я получил, наконец, ответ на свои письма
(Но если бы отец узнал, что я пишу тебе, он бы не упустил возможности
снова напомнить мне, что я – девушка; а порядочные девушки парням писем
не пишут...).
На третьем году прозвучала (сперва из моих уст, естественно, и по-русски)
фраза, которую красивее всего произносят японцы: “Watashi-wa anata-wo
aisuru”. У англичан она звучит гораздо хуже и короче: “Аи лав ю”. В тот
же момент эти же слова еле слышно слетели с побледневших губ Ирины, готовой
брякнуться в обморок от страха! Тогда же, кстати, и произошёл первый поцелуй.
В тот вечер я крупно ошибся в своих планах: просто не ожидал, что ответное
признание последует так скоро. Но зато я не ошибся в другом: целоваться
нам обоим ох как понравилось! И позднее, когда у нас случалась шестая
пара, мы оставались в аудитории, чтобы на несколько мгновений утонуть
в объятиях друг друга и, слившись в поцелуе, ещё раз повторить те три
слова.
Правда, времени у нас всегда было в обрез: вечером Ирину в холле института
всегда встречал отец, ведь иначе ей пришлось бы одной идти впотьмах триста
метров до дома. Несчастная девушка и в мыслях не могла допустить того,
чтоб я её проводил; ей не даёт покоя тот ужас, о котором могут подумать
соседи, если увидят, как Ирочка ИДЁТ С ПАРНЕМ!
Из-за этого война длится уже столько лет. Из-за этого всю большую перемену
Ирина просиживает в аудитории (Порядочная девушка не станет ходить в общежитие
к парню!). Из-за этого мы не видимся во внеучебное время: каждый семестр
родители её узнают расписание и строго следят за временем прихода и ухода
дочери. Я не могу даже позвонить ей вечером и, тем более, зайти в гости,
на чашку чая: родители всё ещё не подозревают о моем существовании. И
главное – что же подумают соседи?!
Скачать полный текст в формате RTF