Это он, пересмешник и тать,
Жаждал зрелища Страсти
И тянулся солдатам подать
Гвоздь, пронзивший запястье.

На кресте его проклял Иисус.
С того дня и поныне
Завывает волками в лесу
В нем грудное унынье.

Он гоним, словно облако слёз.
Ни покоя, ни воли.
И в душе его вздыблен торос
Униженья и боли.

IX
У гордыни любви не найти.
И – напротив, напротив…

Возле храма (как голубь в сети) –
И блажен, и юродив,
Ангел Анны томится, пока
Её сникшую душу
Полонила лихая рука.
Пока весело трушу
На пороге инобытия
И за Пушкина прячусь:
Так ли истинна вера моя,
Может переиначусь,
Полиняю, рассыплюсь во прах
Перед страхом разлуки
И отправлюсь на полных парах
В ирреальные муки?

Среди гордых любви не сыскать…
И, во мрачной руине
Униженья,
Лишь гневу близка
Суть горящей гордыни.
Зной бессилья в пустыне твоей,
Горечь опустошенья
Не омоет молитвы елей
И слеза умиленья.

Из иллюзий цветного стекла,
Из тщеты геометра
Блажь-забава лишь произошла –
Тетрис, кубики, мера
Бесполезности нашей игры
И горячки азарта…
В том Стакане сгорают миры,
Словно пасть динозавра –
Жизни бег. Суетою сует,
Вечной гонкой за призом
Обернется мелькание лет;
Станет мудрость софизмом,
Станет истина пошлым словцом
И надежда – упрямством…
А игра, с неизменным концом,
С роковым постоянством
Все быстрее швыряет свою
Кубатуру событий!
Ты очнешься, увы, не в раю –
Level 0(ноль), извините…

X
Горе кликает белая мышь
На вселенском дисплее…

Вновь Москву подпалил Тохтамыш,
Вновь поёт Лорелея,
Вновь терзает гитару Пьеро
И театр преисподней
Отворяет – нажатьем “зеро”,
Вновь летучею сотней
Змеекудрых горящих медуз
Дубль мой атакован.

Бьют куранты.
А ядерный груз
В тело змея закован.

В лабиринте, в сетях пустоты,
Где архаика страха,
Роют новые норы кроты,
Киберпризраки мрака.
Донный холод и тления смрад,
Штольня в логово зверя,
Демонический электорат,
Монструозно ощеря
Зубы, – вновь выбирает меня,
Как духовную пищу.
В полымя – из горнила огня,
В омут, на пепелище,
В слизь могильную, в жижу болот,
В чрево Левиафана,
В мир, что вывернут наоборот,
В грязный зев Котлована,
За борт разума – вечный аборт!..

И туда же, туда же
Мою светлую, Анну влечёт
Дымно-серая стража.

Шахты, лифты, мерцание мглы,
Гулы, липкая лужа,
Гнёзда крыс, серный запах, углы,
За которыми – ужас…

Вдоль сочащейся желчью стены,
И с душой наизнанку,
К зиккурату Обратной страны
Привели полонянку.

XI
Циклопических семь ступеней...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Наверху пирамиды –
Черный жрец.
И тринадцать огней.
И гранитные плиты.

Семисвечники вдоль балюстрад,
Мрак, что брагою бродит,
Гулом лестниц усилен стократ
Дольний голос нисходит:

– Анна предана.
Русской душе
Ничего не осталось,
Кроме как позабыться во лже, –