Анатолий СОКОЛОВ
ПОКА ТАНЦУЕТ
ДВОРНИК
* * *
Я с тобой одной, товарищ, крови,
Не грозят нам свинка и рахит,
Пьем за вазы черных глаз коровьих
В обрамленье елок и ракит...
Птица икс отправилась за море,
Пусть ей снится старое гнездо,
Птица игрек, сидя на заборе,
Кроет ее матом от и до...
Зарастают стежки и дорожки,
Лес в тумане, вязкий, как творог,
Из деревни слышен стон гармошки,
Вдруг коровьей высохшей лепешки
Аромат струится из-под ног...
Сложим в копны травы луговые,
Пересядем в сани из телег.
Над Россией вечно, как впервые,
В кольца вьюга скручивает снег.
Супермаркет: фауна и флора
Крепко упакованы в фольгу...
Спи, деревня – кузница фольклора
В вечном перед городом долгу.
* * *
Сон запирал рассудок на засов
И принуждал меня сегодня снова
Выкручиваться несколько часов
Из лабиринта города родного.
Неважно проходил эксперимент,
Испорченный игрой воображенья:
Шел дождь, и уголовный элемент
Вел меж собой локальные сраженья.
Сползали друг за другом семь потов,
Поочередно смешиваясь с прахом,
Поток скорбей через проспект потек,
А переулок в узел скручен страхом...
Пока я брел, от слез полуслепой,
Напоминала лампочку в мертвецкой
Луна, вися над каменной толпой
Жилых домов вдоль улицы Советской.
Был нестерпимо резким и прямым
Ужасный цвет зрачков прямоугольных,
Следящих за движением моим
Сквозь сетку испарений алкогольных.
Как я устал надеяться, что вдруг
Лоб осенит тень мысли беспилотной,
Сжигать звонки безвыходных подруг
И задыхаться в атмосфере плотной!
Паломник, пилигрим или беглец?
Всем управляя, воля провиденья
Меня освобождает наконец
Из липкой паутины сновиденья.
* * *
Сыну Васе
Двуногое в перьях во тьме закричит кукареку,
И звери домашние станут от голода выть,
С кисельного берега брошусь в молочную реку,
Заранее зная, что мне ее не переплыть.
В такие мгновения все вспоминается снова:
Короткие слезы от дыма затопленных бань,
Тяжелая, нежная пыль большака продувного,
Где сбоку сложил свои ржавые кости комбайн.
Блины да картошка и злая заморская сказка,
Лай уличных псов под лучом однорогой луны ,
И кажется, будто тевтонские рыцари в касках,
Висят на заборе кастрюли, пимы, чугуны...
Крути – не крути,
мы продукты крестьянской работы,
Что б ни говорили о наших корнях доброхоты.
В родимой деревне, где в каждом окне по цветку,
Внутри кукареку поют, а снаружи – ку-ку.
Пусть каждый земляк
будет в новую жизнь переизбран,
Но первыми встанут из гроба отец мой и мать...
Всего за три сотки души поклонюсь в ноги избам
И вновь в опостылевший город уйду умирать.
* * *
Пока танцует дворник возле булочной,
Зима в сентябрь является царевной,
С ее приходом станет жизнь рассудочной,
С ума сойдешь от нищеты душевной.
Смешались в кучу листьев тарабарщина,
Вороний грай и хриплый лай собачий,
Вдруг пожелаешь, по примеру Гаршина,
Разбиться насмерть, прыгнув с крыши дачи,
Хотя в честь двадцать первого столетия
Шумит оркестр на Выборной фальшиво,
Летают листья, словно междометия,
Танцует сквер, как многорукий Шива.
Весь день апофеозом невезения
Царь мух жужжит в пространстве междурамном,
Невозмутимо в небеса осенние
Взмывает шар над Вознесенским храмом...
Один поэт новосибирский вечером
В тоске самоубийства ест варенье,
Хрустят дожди, подруга смотрит глетчером...
Тогда-то вот и всходит вдохновенье.
Сползает ночь на снег туманом грифельным,
Горит ладонь, лишь стоит снять перчатку...
А ты готов пожертвовать двугривенным,
Чтобы душа могла плясать вприсядку?
* * *
Е.Лазарчуку
Старый друг позвонит из глубинки,
Не забывший еще обо мне,
Посмотрю на его фотоснимки –
И мурашки бегут по спине.