Алевтина ЩЕРБАКОВА

* * *

Ржанеет корка хлеба на столе,
Как в собственном соку, в феноле печень,
В бутылке тела алкоголь по плечи,
Слеза скользит по колее в щеке.

Двадцатый век – начало и конец.
Умов и тел вобрал в себя несметно,
За тем столом сидевших незаметно,
На суп пустивших лавровый венец.

* * *

В огромной ступе нечего толочь –
Все истолкли: идею, слово, дело.
Всю эту боль душа перетерпела,
Но видит Бог, не отлетела прочь.

Пест нищеты дух измельчает мой
До самого тончайшего помола,
И тесных дум спасенная крамола
Ведет по лабиринтам за собой.

И объяснить я не берусь суметь
Ни разуму, ни глупости в угоду –
Владейте всем, не трогайте свободу,
Свобода вправе лишь сама владеть.

* * *

Фильтруя время, задыхаюсь,
Плююсь и снова, зубы сжав,
Я все-таки ни в чем не каюсь
И не ищу: кто прав – не прав.

А новый снег уже белеет,
Уже пустился на обгон,
Но я свою Кассиопею
Найду под звездный перезвон.

И бросив под ноги колючки
Раздробленного хрусталя,
Зима свой ледяной наручник
Наденет снова на меня.

А я в ответ ей, улыбнувшись,
В неотвратимости виню,
И говорю: “Держи получше,
Я твой наручник растоплю!”

* * *

По краю взгляда твоего
Пройду, ничем не потревожив.
Век без тебя уже был прожит,
Прощаюсь я с тобой легко.
Легко вослед тебе махну
Пустыми пальцами перчаток,
Окаменевших чувств початок
В твоем провалится снегу.
Готовясь к освещенью дня,
Дворы проветривает утро.
И на земле светает будто,
Светает только для меня.

Елена ЯГУМОВА

* * *

Не печалься, мама, не надо –
это осень в тебе болит
от немыслимого листопада,
от колючего звездного взгляда
сквозь прорехи туманных хламид.

Не печалься, мама, не надо,
эта осень приходит затем,
чтоб вдыхать над запущенным садом
розоватый дымок хризантем,

чтоб скрипеть по ночам, без умолку,
отсыхающей веткой айвы,
чтоб огромные линзы совы
озаряли холодные стекла;

чтоб к губам подносил древний бог
запотевшую гроздь винограда,
раскаленная степь, сняв осаду,
для зимы обнажала порог;

чтоб бродил по ночам меж стволов
кто-то странный и пел без причины,
подключив меня к связи мобильной,
разноцветные рифмы псалмов.

Не печалься, на стрежне зимы
в глубине безначального Стикса
ты вернешься в лучах Астерикса,
и Давид допоет нам псалмы.

* * *

братьям

Если долго идти на закат –
ты не бойся, не тысячу лет –
непременно увидишь тот сад,
где под мальвами дремлет рассвет,
где на глиняной белой стене
зыбь змеящихся бледных теней
набросала луна в полусне
и забыла о сказке своей;
где тропинка песчаным ручьем,
от калитки мелькнувшая в сад,
вдруг сливается с лунным лучом,
не заметишь – не выйдешь назад;
где на ветхие колья плетня
опрокинуты крынки вверх дном,
их назавтра нальют молоком
и поставят на стол у огня;
где, как прежде, в назначенный час
чуть забрезжит оконный проем,
на циновке к востоку лицом
тихо дед совершает намаз.