* * *

Гамлету Арутюняну

Казалось бы, всё хорошо –
вы счастливы.

Но странное ощущение:
не совпадают
ваши праздники и праздники друзей,
ваши слезы – и улыбки недругов...

Так бывают смещены
числа и дни недели,
когда мы рассеянно вывесим
календарь
еще не пришедшего года...

СТРАННИК

Сергею Кузнечихину

Одинокий старик, за спиною – гармонь,
на плечах, на ладонях – синицы,
по России бредет не домой, не домой –
захотел обойти вдоль границы.
В годы прежние этой великой мечте
не давали исполниться власти.
А теперь... – Бога ради! – сказали в Чите. –
довезем до Аргуни, залазьте!
Он уже повидал и далекий Восток,
замерзал на лиловом Таймыре.
Пишут дети: к себе ты, папаня, жесток.
Аль дороги-то не утомили?
Мы тебе выделяем два на два кровать,
телевизор отдельный, в котором
всю Россию ты сможешь легко повидать,
как на крыльях с веселым мотором.
Отвечает открыткой от южных морей:
Оглупели вы, милые, что ли?
К вам в экраны никак не войдет Енисей,
А Россия сама – уж тем боле.
Вот увижу, насколько она велика –
так смогу я тогда и сложиться,
в ямку лечь... а покуда летят облака,
и поет мне известная птица.
А покуда я сам – выше гор и лесов,
обхожу города и заводы,
на гармони играю... меня средь цветов
хлебом-солью встречают народы!

* * *

Эдуарду Русакову

Все время помнит он о тех,
кто был наотмашь гениальней.
Ему не сладко средь утех,
а среди шума – лишь печальней.
И оттого он раздражен
кумиров радостных толпою.
И потому все время он
твердит о мертвых пред тобою...
Но не вернуть их никогда.
И палача с усами тоже.
А жить приниженно – беда,
ну нету гениев, ну что же.
И на безрыбьи рыба – рак.
И на безбабьи проститутка –
богиня... и любой дурак
быть может президентом. Шутка.

* * *

Лоболомный ветер ледяной.
Унесло туман над Енисеем.
Дуем в кулаки, но не согреем.
Надо, говоришь, скорей домой?
Но сверкают в роще снегири,
розовые, пышные такие,
дремлющие, как мечты России...
Хоть на них подольше посмотри.

РЕАКТОР

Валентину Данилову

Еще луна краюхой хлеба
сияла утром над АЭС,
когда подумалось нелепо:
зачем я в физику полез?
Мечтал же пасечником стать я,
жить тихо-мирно у воды.
Но, сестры милые и братья,
нам скучно без большой беды.
О, это сладостное чувство –
когда взойдешь на столб огня.
И тут вы, гении искусства,
не досягнете до меня!
Пишите, пойте, веселитесь!
А подо мною, в глубине,
как сказочные василиски,
спят тайны, верные лишь мне.
Но даже если вдруг восстанут,
разя, перемахнут порог,
он был, тот миг, великий самый –
когда я верил: аз есмь Бог!
Быть может, потому ночами
мне снится мой смиренный прах.
Меня гнетет под небесами
за самозванство лютый страх.
И я вскричать готов отныне,
что я согласен жить в долине,
в избе у старого пруда.
А вся наука – ерунда!
И Птолемей был прав, конечно:
обходит землю солнце вечно,
а туча, что сияет млечно,
конечно, бога борода!

ДОМАШНЕЕ КИНО

В. и Э. Зеленовым

На узкопленочной катушке
фильм сохранился прошлых лет.
Лежим под солнцем на опушке,
в глазах девчонок синий свет.
От облаков мелькают тени.
Кто спит, а кто строчит в блокнот.
И вот один, конечно, гений,
с большой решимостью встает.
Он с мыслью жаркой и неясной,
чуть землянику обойдя,
подходит к юной и прекрасной...
И вижу я – что это я.
И я кричу, кричу отсюда:
ей ничего не говори,
не трогай лапой это чудо,
пусть до ночной уйдет зари.
Пусть дома спит и пусть не знает
всего того, всего того,