Миотка обернулась к Ромке. Тот залез на подоконник, поджав грязные коленки.
– Ты как, прошло?
Миоткины косички вяло проползли по спине.
– Имя у тебя, конечно… Я понимаю, Юка. Он не русский. Алтаец или тывинец – не поймешь. Но ему можно простить – из его глаз ни черта не увидишь, окосеешь только. И нос – как заварное пирожное, по которому я на велике проехал. А ты-то чего?
Миотка посмотрела на квадрат света – окно. За ним – поле и горы. Черные сгустки стен оплели солнце. Медленно – медленно, бесконечно и неуловимо поползли они вдаль, маня Миотку за собой. Издалека хлынули в глаза ослепительно белые звезды. Гигантский, толстый, прозрачный обруч замахнулся…
– …тка!!! Але!
Каменные обои почти ударили по голове. Миотка схватила Ромку за руки и потащила его на улицу. Без правил передвижения по полю – в лес. Ромка, привыкший до школы добираться в машине, упал на кочку из сухого дерева.
– Ты что, больная совсем?!!
Миотка легла на землю под трафаретное солнце.
– У меня мир вокруг опасный. Родители – чужие. Солнце – зовущее и отталкивающее. У тебя так бывает?
– Больная… – повторил Ромка. – Нет! Я понимаю только то, что Юка – мой друг. Но он сам виноват в том, что его чокнутая мать таскается за ним в школу, проверяя его успеваемость и оценки. И над ним все издеваются. Но я ему этого не говорю. Потому что он – мой друг. У меня мировые родители, которые все для меня готовы сделать... Ты – Миотка со своей собакой. Потому что ты такая. И не хочу больше ничего понимать...
– Хочешь, покажу дом?
– Нет. – Ромка отряхнул желтеющие хрустящие листья с колен. – Август…
– Пошли. Там живут разные желания взрослых. Они приходили давно туда к одной ведьме. Они просили денег. Друг друга. Не любви, а… сам понимаешь. Они не думали о будущем. Они все испортили сами... Эта ведьма не выдержала и исчезла отсюда. Тогда те, кто были записаны к ней на прием, прокляли ее своими постоянными пересудами и ложью… И все это осталось в этом доме. Мне интересно и обидно слушать и понимать мир.
Ромка скользнул взглядом с ее макушки до темных сандаль. Перепрыгнул вслед за Миоткой ручей. Они уже высоко поднялись и отошли от леденящей ЛЭП...
– Тебе сколько лет?
Миотка улыбнулась.
– Мало.
– Супер. Наверное, ты – суперчеловек нового времени. Компьютерный монстр.
Миотка едва доставала ему до плеч. Мячик выпирал из кармашка. Веревочка тащилась по земле.
– Вон, видишь этот дом? Запомнил? А теперь давай домой, кто быстрее!
И помчалась вниз, задирая ноги от наклона горы чуть не до плеч, как коза…

…Язык намертво присох к верхней губе. От неприятного сознания беспомощности перед этим Миотка наклонилась еще сильнее и надавила на мел. Белая полоса вычерчивала ровные квадратики “классиков”. Миотка подрисовала цифры и гордо встала рядом.

Что-то капнуло. Взвизгнуло в тишине и снова мокрой кляксой упало на получасовой труд. Миотка вскинула голову. Мелкая противная тучка специально повисла над их двором и, не обращая внимания на девочку со злобным лицом, капала и капала. Все сильнее. Миотка топнула по асфальту и независимо пошла домой.
Комната. Везде зеркала. На стене, в прихожей, в ванне. Только в туалете почему-то нет. Поэтому Миотка свои думы разбирать уходила именно туда. Невозможно постоянно смотреть на себя под разными углами. Противно, когда ты, ты, и еще раз ты смотришь в глаза. Подсматриваешь ночью. Каждая секунда жизни уходит в глубь зеркал и исчезает. Навсегда. Будто тебя и не было.
Звонок в дверь.
Миотка закрыла створками шкафа зеркало. Ромка осторожно вошел. С восторгом бросился к дискам.
– Вау, Можно? Ты мне обещала… – он с непривычной осторожностью взял три тонкие пластинки. – Это новая разработка?
Миотка задвинула подальше красные шторы. Под цвет комнаты ни совсем не шли. Они вообще ни к чему не подходили.
– Я там приготовила тебе несколько интересных, с тем самым…
– Виртуалка! – Ромка открыл диск, хотел вставить в комп. Миотка оторвалась от стены. Закрыла его. Сгребла в стопку несколько. Положила в Ромкину рэпперскую сумку.
– Лучше у себя дома, – заторопилась она. И медленно, – Я хочу, чтобы ты понял…
– Че понял? – Ромка стоял в дверях.
– Программист должен четко и ясно мыслить. Он, создавая свою программу, своего компьютерного человека, себя, в сущности, видит каждое движение руки. Все прикосновения с воздухом. Человек сожмет руку, забудет мысль. А здесь каждый нюанс, все пошаговые движения мышцы должны быть объяснены себе, прочувствованы… И… Ладно, не важно… Бери диски. Это важнее…
Ромка нащупал порог. Улыбнулся быстро и исчез.

…На поединок в поле Ромка не пришел. Миотка постояла, постояла немного. Показала кому-то язык. Посмотрела на дома. Потом на горы. Там, около разрезающей деревья ЛЭП, что сверкнуло. Миотка было пошла туда, но тут поле, островок дач и гора зашевелились, как в морском отражении. Дорога перед Миоткой разбилась на квадратики. Здесь ступать можно, а здесь нет. Она отшатнулась и закрыла глаза.
Изредка поглядывая на дома и небо, Миотка осторожно, и нервно подбежала к подъезду Юки. Заскочила в лифт, устроилась между лужей и фантиками от “Баунти”. Зарыдала вдруг от беспомощности, сжав руками лоб. Только скрежет поднимающейся кабины. Рот в истерике открывался. Миотка задыхалась. Казалось ей, что она умирает и никогда не сможет понять, зачем, почему именно она?
От резкой неожиданной остановки она вскрикнула, и поняла с ужасом, что ее маленькая челюсть выставилась. Вышла на площадку, икая. Огляделась, где бы спрятаться, чтобы ее не заметили в таком виде. За дверью с табличкой 572 упало что-то тяжелое. Крик: “Ты че, как корова? Вещей не жалко?”
Миотка двумя руками и, с ужасом вращая глазами, задвинула челюсть обратно.