вспоминаем о них. Думают ли они о тебе? Живут ли в раю, аду или где-нибудь еще? Либо же ты не воскресаешь, а твой труп разлагается, пока черви не изъедят все тело, а потом ты исчезнешь навсегда. Каким без тебя будет мир? Неужели этого никогда не увидишь!
Смена времен года. Смена желаний. Все будет меняться, только ты останешься неизменным, потому что ты – мертв!

Алексей АНИКИН, 13 лет,
гимназия “Универс”

ОРЕЛ В КЛЕТКЕ

Говорят, орел очень вольная птица. Ну какой же я вольный, если целыми днями сижу в клетке, даже крылья как следует не выпрямишь. Кормят меня каким-то тухлым мясом, иногда кормом под названием “попка-орел”. У меня от него ни одного на хвосте пера не осталось. То-то на коробке попугай какой-то лысый.
Есть у меня друзья, сидят тут по соседству, – кролик Вася и ежик Женя. Каждую ночь мы слышим, как орет Кузя в своем вольере, его поймали хозяева у себя дома. Он домовой.

Ирина БОКАРЕВА, 13 лет,
гимназия “Универс”

ЗЕЛЕНЫМ ПЛАМЕНЕМ

Зеленым пламенем вспыхнула природа в конце мая. Все как-то преобразилось. На голой земле начала появляться маленькая зеленая травка. На деревьях начали раскрываться почки, и мелкие листочки вырывались наружу, увеличиваясь с каждым днем и с каждым часом, пока не покрывали все дерево, скрывая его от солнца. Весна как пожар пронеслась по Земле и поглотила все, что попадалось ей на пути. И не остановилась до тех пор, пока не возродила все к жизни после долгой спячки, оставив за собой густой травяной покров.

НЕЛЕПАЯ ИСТОРИЯ

– Опять уроки прогуливаем? Сидоров, это уже третий день подряд. Завтра в школу с родителями, – сказала Марья Петровна, стоявшая над бедным Вовочкой, как скала с пронзающим взглядом.
– Марья Петровна, – умоляюще, – непредвиденные обстоятельства.
– Кирпич на голову упал? Ну, это было во вторник.
– Нет, нет!
– Как вчера, в лифте застрял? Или что-то другое?
– Авария! Да, авария! Э-э-э… Ага, дело было так: значит, иду я, как обычно, в школу и… и у светофора бабуся какая-то: “Сынок, переведи старую женщину через дорогу. Сделай доброе дело”. Я повел. На самой середине старушка поскользнулась и… и как на зло запорожец из-за поворота. Обогнул нас и бамц! В иномарку. Из иномарки вылез качек, подошел к запорожцу, вытащил из него мужичка с усиками и бородкой и начал орать. Собралась толпа. Приехали ГАИ. А тут выстрелы! Банк напротив грабили. ГАИ туда. Приехало подкрепление. Началась перестрелка. У грабителей патроны быстро кончились, и начали в рукопашную, и…
– И давай сюда дневник!

– Вы еще не знаете, что было дальше.
– Ну и что было дальше?
– А дальше вот что: завязалась драка. Какой-то мужик залез на милицейскую машину и стал орать: “Граждане, скажем “Нет!” насилию! Долой насилие!” Тем временем двое копов… ой! милиционеров попытались снять его с машины, а он их – пяткой в нос, а они его – кулаком в глаз. А прохожие: “Честных граждан бьют! До чего милиция дошла!” И решили помочь миролюбивому товарищу.
Толпа все увеличивалась и увеличивалась. Приехал еще один наряд милиции. Забрали всех, кто хоть маленько стоял на ногах. Приехала скорая и забрала всех остальных.
– А ты-то тут причем, Сидоров?
– А я свидетель и пострадавший.
– Пострадавший?
– Я ведь поскользнулся и ногу подвернул.
– Ну, что же, садись, пострадавший, вот только дневник сюда давай!

Даниил БАЙКОВ, 16 лет,
школа №101

ЛЮЦИФЕР

Мой мир рушился на части. Согласен, сильно сказано, но когда назавтра к обеду к тебе явится сам Сатана, – невольно занервничаешь. А началось все с банальности. Со статейки в газете, в которой я убедительно доказывал, что дьявол, если и есть, то уж никоим образом не может быть тем кровожадным маньяком, каким его себе представляет большинство людей. Мало того, что, конечно, статья эта вызвала бурю протестов. Все, кому не лень, нападали на мою статейку и клеймили меня дьяволопоклонником. Особенно усердствовал в этом некий Максим Егорович, даже предлагавший применить ко мне все зверства инквизиции, какие только мог вспомнить. Мы писали в одну и ту же газету наши аргументы, которые редакция не постеснялась опубликовать. Перепалка эта вызвала живейший интерес со стороны читателей, которые постоянно слали новые и новые письма по этому поводу, – но, к их сожалению, быстро кончилась. Мне удалось осадить своего рьяного оппонента, заявив, что я совсем не считаю Люцифера добрым, но считаю умным существом, которое, – я в этом абсолютно уверен, – не стало бы допускать понятия нами мук Ада, которые неминуемо ожидают грешников, если бы хотело сделать нас таковыми. Ведь ничто так не влияет на преступника, как страх наказания, а тем более вечного наказания. А если мы узнали об оных муках помимо его воли, то он, предвидя такую возможность, не стал бы так издеваться над грешниками, уже попавшими в Ад. Что, вообще, наши знания о нем слишком малы, чтобы делать любые выводы. То ли его убедило мое красноречие, то ли, что более вероятно, он сразу понял меня правильно. Так или иначе, но его письмо с извинениями (которых он мог бы написать и больше) и с заявлением о том, что он берет свои слова обратно, было последним, что я слышал о Максиме Егоровиче. Так вот, эта перепалка сделала меня известным (в газете помещали мою фотографию), но я и не представлял, насколько. Нет, на следующее, после окончания данного опуса, утро я не проснулся знаменитым, но… обнаружил на потолке огненную надпись, сообщавшую мне о том, что на следующий день, к обеду, ко