Плыли рядом в той ночи
Вверх по улице, по Отке –
До пожарной каланчи.
Вот и все. А много ль надо?
Радость – вечный талисман.
Изнывающий Анадырь
Погружается в туман.
Все короче наши ночи.
Стало быть, прости, прощай…
Нам хохочет прямо в очи
Уводящий в лето май.

ПЕСНЯ СНЕГУРОЧКИ

Дашеньке – облачком
родимой Холодовалии.

Милого Отечества жертвенный костер,
Прыгни, и очистишься от ворожбиных чар!
Эх, друзья-подруженьки, приласкает жар –
Воспарю я облаком выше дальних гор.

Воспарю я облаком – в синеве небес,
Слезоньки пролью на вас в знойный летний день!
Подарю я пахарю облачную тень,
Подарю влюбленным я – изумрудный лес!

А зимой, подруженьки, вспомните меня –
По хрустальным кружевам на ветвях осин.
На закате вспыхнет алым ветреная синь –
Тем огнем с лесной опушки, из Иванова дня…

ТЕНИ

Там, где в звездных сетях несмышленый запутался месяц,
Одинокий фонарь олимпийски-покойно взирает
с высот, –
Две качающиеся тени проплывают, пока еще вместе.
Скоро ветер закружит их – по сторонам разнесет.

То колеблются, светом к хрустящему снегу прижаты,
То сомкнутся плечами, то, будто ожегшись, отринутся врозь.
Две качающиеся тени да бесстрастный фонарь-провожатый,
Равнодушно глядящий в их спины сквозь лютый мороз.

Как же просто, подумалось, вдруг захмелеть в этой стуже,
В небеса засмотревшись, брести наудачу на звезд невода?
Две качающиеся тени – им никто в целом мире не нужен,
Они скрылися с глаз: от меня, от себя – в никуда.

КРЕСТ НА ПЕРЕКРЕСТКЕ

От злой и доброй уходя молвы,
От кротких чистых душ и грешной плоти,
Я честно выбрал эту жизнь в полете –
И захлебнулся ветром штормовым.

Друзья мои, запомните меня,
Однажды, оказавшись в переплете,
Вы тоже предпочтете миг в полете

Тягучей нескончаемости дня.

И ты, супруга, мать моих детей,
Поймешь меня, как прежде понимала,
Земного счастья человеку мало
В реальности вселенских скоростей.

Лишь матушке мне нет, чего сказать.
И нет ее страданью – оправданья.
На перекрестных тропах мирозданья
Перед родною опущу глаза.

***

Элле Пахомовой

...Я приехал домой налегке –
Только снежная пыль в сундуке,
И морщины чукотских дорог
Я принес на родимый порог.
Ты окликни меня и впусти,
Я и сам столько лет взаперти –
Взаперти
В белом храме полярной ночи,
Где и эхо в ответ не кричит.

На склоне летних дней дрожащим дуновеньем
Напомнит о себе успенский дальний звон…
В мистерии веков мы ловим вдохновенье
И гибнем в глубине отравленных времен.

Отражается осень в листве,
Метеор мой скользит по Неве.
Метеором летит наша жизнь –
На препятствия и миражи.
Но, прервав на стремнине пути,
Ты окликни меня и впусти,
И прости…
Я приехал домой налегке –
Только снежная пыль в сундуке.

ВОРОБЕЙ

За окном зима лютует.
Стук в кухонное стекло:
Или кто-то озорует,
Или просится в тепло.
Глянул.
Где в авоське нельма
На морозе часа ждет,
Воробьишко шустрый, шельма,
Рыбу мерзлую клюет.
Крошки льда висят на перьях,
Весь топорщится наряд.
На деревне не из первых –
Мрачноват и хиловат.
Жалко. Надо бы воришке
Хоть краюху хлеба дать,
Чтобы маялся не слишком
В пиковые холода.
Слышал, судном из Находки,
На мучном пайке пришли,
Кто б подумал, – на Чукотке
Лет уж семь, как прижились.
Расплодились, греют души,
Как бомжи, – по коробам!
Прежде пуночек-толстушек
Весны возвещают нам.
Все же, только я фрамугу
Приоткрыл, чтоб хлеба дать,