Дегустаторы

В подвальном баре похужей
я пил свой кофе у пилона,
когда там двое алкашей
сошлись вкусить одеколона.

Аборигены здешних стен
кивнули царственно соседу,
стаканы вымыли и с тем
втянулись в светскую беседу.

И было на весь мир плевать
им в рассуждении высоком
о том, чем виски запивать
полезней: квасом или соком.

В обмене опытом своя
имелась доля интереса
и про методику питья,
и про динамику процесса.

Шел разговор про кальвадос,
про джин, про коньяки и водку,
про разницу в объемах доз
на опохмелку и в охотку.

Я по возможности вникал
в их просвещенные примеры:
когда необходим бокал,
когда используют фужеры.

И был, признаться, потрясен
познаньями в материале,
хотя, конечно, не во всем
они у нас и совпадали.

А знатоки хвалили ром,
из вин отметили мускаты,
настойки вспомнили добром
и заклеймили суррогаты.

Потом убулькали флакон.
Испили из стаканов воду.
Утерли губы рукавом
и удалились в непогоду.

Ноябрь

Вот урожай желаний соберем
и паутину липких слов развесим,
и хляби поднебесные размесим,
и обозначим время ноябрем.

За окнами неверный свет зари.
Светило тусклый взгляд с высот бросает,
появится и тотчас угасает.
Глухое время, что ни говори!

Рука судьбы на милости скупа:
невольно ждешь подвоха и обмана,
когда летит из пустоты, как манна,
полусухая снежная крупа.

Среди воспоминаний о былом
искать резон, что грош – в пустом кармане,
блуждать – страшней, чем в темноте, в чулане.
Но за дела и мука поделом.

В иной момент хоть сам себе соври,
не то заест завистливость-гордячка,

или задавит белая горячка.
Глухое время года – ноябри!

Рок

У нас любой второй – мессия,
а каждый третий наг и бос…
За что ты проклята, Россия?
Но кто ответит на вопрос…
Очередной приходит гений,
и Русь, покорствуя судьбе,
абсурдность всех его воззрений
спешит проверить на себе.
Куда ни глянешь, всюду бездна,
и из того, что впереди,
одно доподлинно известно:
в отчизне крайних не найти.

***

Горят над землею Стожары.
От лунного света светло.
Везут по дороге мажары
душистое сено в село.

Разносится крик перепелок.
Стожары горят в небесах.
Забытый тележный проселок
теряется в сизых овсах.

Усталым волам не до прыти,
бредут неторопко во мгле.
Ползет путеводною нитью
в ночи колея по земле.

Шуршат придорожные травы.
В низинах сгущается пар.
Покровы земли величавы
под призрачным светом Стожар.

А дума воловья убога,
глядят и не видят глаза
того, что степная дорога
свернула давно в небеса.

Кубинский ветеран
Тропическое солнце злой жарищей
благословенный остров пепелит.
В тени под пальмой клянчит деньги нищий,
израненный в Анголе инвалид.

Он выставляет напоказ протезы
и взглядом поражает наповал
и тех, чьи защищал там интересы,
и тех, против кого там воевал.

Мы для него все – сволочи и гады.
Найдешь ли поучительный итог?
Мы веселы, здоровы и богаты,
а он, калека, беден и убог.

С доходов от исполненного долга
ему вовек не заиметь хором:
за все про все он просит уно доллар,
чтоб на него купить дешевый ром.

И потому в любое время суток,
презрев марксистских взглядов чистоту,
в компании дешевых проституток
он здесь стоит бессменно на посту.