***

Говорят у нас в народе:
всё со временем проходит,
горе, счастье, как дожди,
остаются позади.
А из будущего смена
им приходит непременно,
чтобы в свой уйти черёд
в забытья водоворот.
Только Марьины невзгоды
не ушли за эти годы,
все остались у неё
на совместное житьё,
к старым новые в придачу
подселились, как на дачу,
и, как стая злых ворон,
так и рвут со всех сторон.
Как-то Марьины соседи
пили чай после обеда,
вдруг, стучится кто-то в дверь.
“В нашем доме нет потерь, —
пошутил хозяин,- с Богом
проходите, под порогом
можно ноги отстоять.
Накорми-ка гостью, мать”.
Гостья им: “Спаси вас Боже,
пусть вам дни он приумножит.
Вижу, всё у вас добром:
чаша полная — ваш дом,
угощаете с почтеньем
незнакомку угощеньем,
значит, нету в сердце зла,
честь за то вам и хвала”.
Говорили с ней соседи
и про радости, и беды,
про былые времена.
Не открылась им она.
А сказала: “Я — девица,
монастырская черница,
приняла святой обет
обойти весь белый свет
и среди простого люда
разыскать такое чудо,
чтоб обычный человек
не слыхал о нём во век”.
Муж с женой переглянулись,
к Марье разом повернулись:
“Есть у нас такой рассказ,
только выслушайте нас.
Как-то здесь у нас в селеньи
в доброй славе и почтеньи
в уважении сельчан
жили Марья да Иван.
Всё у них мирком и ладом
по обычьям да обрядам,
пашня славная и дом
полон счастьем и добром.
За труды и за терпенье
Бог послал им в утешенье
двух детей в едину ночь —
и наследника, и дочь.
Отмечало всё селенье
это славное рожденье,
потому без мук и бед
пролетело десять лет.
Как-то летнею порою

баба вместе с детворою
что-то делала. В тот миг
в дом вошёл чужой старик,
весь оборванный, а рожей
на цепного пса похожий,
закричал: “Тащи-ка щи
поскорее из печи”.
Марья вспыхнула от злости
и в сердцах прогнала гостя.
А старик ей: “Я с тобой
счёт сведу большой бедой,
за такое угощенье
не видать тебе прощенья”.
В землю топнул старикан
и растаял, как туман.
В тот же день его проклятье
поселилось на полатях,
превратив цветущий дом
и в Гоморру, и в Содом.
Всё добро единым махом
разошлось по свету прахом,
всю одежду съела моль,
извела скотину боль.
Так дожились, что запаса
не осталось, кроме кваса.
На детей напала хворь —
то ли свинка, то ли корь,
то ль, как сказывают, сразу
все известные заразы.
Ко всему запил Иван,
что ни вечер, в стельку пьян.
Марья долго горевала,
но в один из дней пропала.
Что с ней сталось? До сих пор
мы ведём об этом спор.
Может, в речке утонула.
тело в омут затянуло,
может, съел голодный зверь,
попытайся-ка, проверь.
Может быть, жива и где-то
бродит, как и вы, по свету,
ну, а может, где живёт
без нужды и без забот.
Что гадать о том? Гаданья
не дают для пониманья
сути дела ни шута —
всё обман и суета.
А без Марьи у Ивана
на душе открылась рана,
пить он бросил, но как мох,
лет за пять совсем иссох.
Всей деревней хоронили.
Мы считаем, что в могиле
он нашёл себе покой
грешным телом и душой.
Маша с Ваней жили вместе,
словно куры на насесте:
вроде рядом — всё же врозь,
дрались, будто псы за кость,
без какой-либо причины
из-за всякой чертовщины.
Наконец, покинув дом,
стали жить своим умом.
Маша замуж вышла вскоре,
чтобы с мужем мыкать горе,
хуже всех в селе живёт:
воду ест и воду пьёт.