— Почему, ничтожные черви, вы не исполнили мое повеление? — лицо страшного хромца перекосило от гнева, — Выкуп собран не полностью.
Бледных старейшин отшвырнули на обочину.
— Эмир! — обратился к Барласу Тимур, — К вечеру все золото, серебро, ткани, оружие и скот нечестивцев должны поступить в мою казну. Чернокожие рабы развернули носилки к лагерю...
Фатима в ужасе прижалась к стене дома. Страшное, опаленное солнцем лицо могло принадлежать только демону. Черные сальные усы касались выпуклой груди чужака. От него несло вонью немытого тела. Кошмарный человек молча разорвал на женщине рубаху. На крик жены из кузницы выскочил Салих, но его остановил острием сабли невысокий скуластый воин. Еще двое срывали с кричащей Фатимы шаровары. Сабля : надавила Салиху на горло, выступила кровь. “Таньга!” — повторил грабитель. Дрожащими руками кузнец доставал из сундука монеты. Во дворе гогот чужаков почти заглушил плач детей и болезненные стоны жены. Вскоре он и сам замычал от боли, подвешенный за ноги к потолочной балке. Тряпка с мокрой глиной все сильнее забивала дыхательные пути. Очнулся Салих, ударившись о пол. Веревку перерезали...
— Яса великого Чингисхана гласит, — чеканил слова пожилой эмир, — воины берут добычу только после хана и по его знаку.
Здоровенные нукеры поставили нарушителей на колени.
— За нарушение Ясы приговариваю вас к смерти.
Эмир кивнул палачу, и стальная палица раздробила три черепа, один за другим. В этом городе Дуве не повезло...
С городской стены любой горожанин мог рассмотреть черный флаг над шатром Тимура. Внутри полководец играл в шахматы с Ибн-Халдуном. Большие красные яблоки плавали в походном бассейне. Медленно подошел эмир Сайфутдин:
— Все богатства Дамаска в твоей руке, повелитель. Город отдан войску на три дня.
— Кварталы старейшин оцеплены? — Тимур не шевельнулся.
— Да, величайший. Старейшины в безопасности.
Сахиб Киран конем взял вражескую пешку и небрежно бросил ее на ковер.

г. Красноярск

* За три дня до своего безвременного ухода из жизни наш дорогой Анатолий Александрович, наш “Пчёл”, успел передать в редакцию стихи замечательных молодых поэтов — одного с Колымы, другого из Владимира... Их вы прочтете в этом номере.
Спасибо за все, дорогой друг! Мир праху твоему...
Редакция “ДиН”

ДиН память

Анатолий ПЧЕЛКИН*

***
Мы с тобой живем, как на вокзале.
Судорожный, спешный неуют.
Все слова прощальные сказали,
а состава
всё не подают.
И не прекращается кружение
дней и дел. Зима глядит в окно.
Сверстники уехали давно.
Но не возрастает напряжение,
а и не снимается
оно.

***
Милая меня не понимает.
Что ни строю — все она ломает.
Замок ли воздушный возведу,
сказку ли придумаю из света —
все она разрушит,
на ходу
бросив лишь:
“Да глупости все это!..”
Горечью не полнится душа,
я уже привык и не перечу.
Что построю за ночь, чуть дыша,
то наутро вынесу навстречу:
— Рушь, моя любимая,
круши!..
Но она и рушит
без души.

***
Что-то с тобой случилось,
то ли со мной стряслось:
с телом душа разлучилась —
просвечиваю
насквозь.
Взглядом окаменелым
смотришь поверх огня,
словно на свете белом
вовсе и нет меня.
И упрекнуть не вправе,
скрою ли, утаю,
что пусто в моей оправе,
что где то
на переправе
украли любовь мою?
Истаяла ветром в поле,
а вскоре простыл и след.
И вот уже нету боли,
но и свободы нет.