Виктор БАХТИН

И БОГ ПОМОГ ЕМУ НАЙТИ СЛОВА...

Я всегда считал, что хорошая литература не нуждается в иллюстрировании. Тем не менее, большую часть своей жизни я иллюстрировал книги.
Всякий раз, когда я набирался нахальства поместить в книгу изображения, вдохновленные словом, я следовал врачебному Кодексу — не навредить!
Когда-то я считал Астафьева просто сильным писателем из первой двадцатки. После “Царь- Рыбы” он перескочил в моей иерархии современных Мастеров русского слова в первую пятерку.
Мы были соседями по Академгородку, но не встречались. Он был для меня Богом: я любил его и боялся. Когда издательство предложило мне оформить его первое,после журнальной публикации издание, я согласился с радостью и трепетом. Но чувствовал, что мне надо поехать на енисейский Север, проникнуться тем необычным духом, открытым для меня писателем.
И я поехал, “речным зайцем”. С десятью рублями в кармане, рисуя портреты капитанов разных судов, Я верил: будет день, будет пища. И Бог благословил меня. Я провел на Севере полтора месяца и голодал лишь однажды, когда заблудившись в тайге, отстал от катера рыбнадзора. Три дня бродил по лесу и вышел на дымок землянки браконьеров.. Тяжелый это был год для природоохранников: два егеря в этих краях были убиты, а наш катер обстреляли в устье Тунгуски. Я не стану здесь рассказывать всех приключений этого вояжа, но вернулся я переполненным впечатлениями и уверенностью, что смогу “не навредить” изданию.
Когда иллюстрации были готовы и требовалось показать их Астафьеву, я, в сопровождении Марка Живило ( в то время — главного художника издательства), впервые посетил своего знаменитого соседа.
Хозяин принял нас радушно, достал бутыль водки (сам он в то время уже не пил) и начал рассматривать дюжину листов с иллюстрациями под начавшиеся было красноречивые живиловские комментарии, которые Петрович мягко прервал:
— Не надо слов, Маркуша... Дай посмотреть...
Пока он молча вглядывался в мои работы, я успел трижды вспотеть и просохнуть. Наконец он изрек:
— Ну, едрена вошь, порадовал... Ты знаешь, меня много иллюстрировали и почти всякий раз я воспринимал это как необходимое зло. И хорошие были художники, здорово рисовали, но не ведали, что творили. Похоже, что ты не зря прокатился, теперь ты знаешь, что такое енисейский Север и что за странный народ его заселяет. Когда я пишу о людях, выдуманных или реальных, я ясно вижу их лица, говорю с ними и всегда как-то досадно видеть на картинке незнакомое лицо.
Это — первый раз в моих отношениях с художниками книги , когда ты почти всё угадал, и я встретился со знакомыми мне лицами. Один только, Дамка, не тот....
Самое потрясающее, что было для меня в образе Дамки, так это его пластичность. Я специально взял с собой несколько портретов людей, которые могли так придурковато вести себя и говорить на дамкином языке и смеяться своим щербатым ртом, как это описал

Астафьев. И когда я показал эти наброски Мастеру, он со смехом согласился: “да, эти тоже похожи!”
И Петрович сказал:
— Благословляю...Кланяюсь твоему таланту...
Боже мой! Это были лучшие слова, которые я когда-либо слышал в свой адрес, и на которые я не смел рассчитывть.
Мир праху его, пережившему столькое в богатой Духом жизни его! И Бог помог ему найти слова, чтобы поделиться с нами этим Богатством. Я счастлив, что сумел приобщиться к его Дару так близко.

Штат Висконсин