приглашал. Но все-таки и глаз, и слух, и моя душа умели
внимать тому ненаставительному, неназидательному поучению, которому я,
как мне кажется, способна внимать.
Вот две заглавные черты писателя Астафьева: абсолютное владение словом
и бескорыстное, не тщеславное, не суетное поведение. Человеческое и литературное.
Мне кажется, одно с другим разминуться не может, не могут эти два качества,
слово и поведение, пребывать в разлуке. Поэтому вспоминаю Виктора Петровича
Астафьева с любовью и печалью. Может, если бы все начать сначала, все
как-то иначе сложилось? Все-таки я замечала этот взгляд, полный благосклонного
любопытства ко мне.
Я настолько помню его лицо. Это лицо, особенное выражение одного глаза,
несколько прищуренного. Глаз был болен, но этот прищур, который был знаком
долгих болезней, долгого опыта всяких печалей, мне памятен и сейчас.
Москва,
26 февраля 2001
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
В.П. АСТАФЬЕВА
Белла АХМАДУЛИНА
ЗАКЛИНАНИЕ
Не плачьте обо мне — я проживу
счастливой нищей, доброй каторжанкой,
озябшею на севере южанкой,
чахоточной да злой петербуржанкой
на малярийном юге проживу.
Не плачьте обо мне — я проживу
той хромоножкой, вышедшей на паперть,
тем пьяницей, поникнувшим на скатерть,
и этим, что малюет божью матерь,
убогим богомазом проживу.
Не плачьте обо мне — я проживу
той грамоте наученной девчонкой,
которая в грядущести нечеткой
мои стихи, моей рыжея челкой,
как дура будет знать. Я проживу.
Не плачьте обо мне — я проживу
сестры помилосердней милосердной,
в военной бесшабашности предсмертной,
да под звездой моею и пресветлой
уж как-нибудь, а все ж я проживу.
1960
Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ
ТОСКА
Загляжусь ли на поезд с осенних откосов,
забреду ли в вечернюю деревушку —
будто душу высасывают насосом,
будто тянет вытяжка или вьюшка.
Или ноет какая вина запущенная?
Или женщину мучил — и вот наказанье?
Сложишь песню — отпустит,
а дальше — пуще.
Показали дорогу, да путь заказали.
Точно тайный горб на груди таскаю —
тоска такая!
Я забыл, какие у тебя волосы,
я забыл, какое твое дыханье,
подари мне прощенье, если виновен,
а простивши — опять одари виною...
Афанасий ФЕТ
***
Лесом мы шли по тропинке таинственной
В поздний и сумрачный час.
Я посмотрел: запад с дрожью таинственной
Гас.
Что-то хотелось сказать на прощание, —
Сердца не понял никто;
Что же сказать про его обмирание,
Что?
Думы ли реют тревожно-несвязные,
Плачет ли сердце в груди, —
Скоро повысыплют звезды алмазные.
Жди.