Мария КОРЯКИНА-АСТАФЬЕВА

РАССКАЗЫ, КОТОРЫЕ Я НЕ УСПЕЛА ЕМУ
РАССКАЗАТЬ...

“Я очень люблю слушать свою жену с воспоминаниями о детстве. Девять детей в рабочей семье, попробуй с ними управься, да еще нравственности блюсти при этом.
Отец, Семен Агафонович, работал, не разгибая спины, чтобы прокормить семейство, одеть, обуть, жилье свое иметь и в тепле содержать его. Из девяти детей средней дочери, ныне моей жене, новые галоши купили, когда она уже ходила в пятый класс. Шла в школу и все оглядывалась, любуясь красивыми следами, что оставались на снегу.
Воспитанием, в том числе эстетическим, занималась мать, Пелагея Андреевна, женщина маленькая, подвижная, нравом крутая.
Жену мою, которую все, кроме отца, звали в семье Милей, потому как интеллигентная ее крестная настаивала девочку наречь Людмилой, но Семен Агафонович хватил бражки в честь рождения очередного дитя и на пути в ЗАГС мудреное, модное имя запамятовал, записал Марией, и вот ведь тоже натура вятская: все в семье звали ее Милей, а он, хоть трезвый, хоть выпивший или больной, звал ее Марией. Мария и всё!..”

Такие, для меня совсем неожиданные и милые сердцу строки Виктор Петрович написал когда-то, и эта запись в полстранички лежала в среднем ящике его письменного стола...
Когда я увидела эту запись, душа моя удивилась. Перечитала и с глубокой печалью подумала: вот и всё! Более мне уже некому рассказывать и пережить как бы заново, вспоминая о муках и радостях из давно прошедшего, но незабвенного... Зато мне стали часто сниться мои немногочисленные, но любимые платья... Вот будто освободившись от дневных дел и хлопот, присаживаюсь я перед платяным шкафом... и вспоминаю, когда которое из них было сшито, к празднику или по какому другому случаю, и отчего до сих пор тихой радостью светится в моей душе...
Дорогой мой читатель, прочти о том, что я не успела рассказать Виктору Петровичу.

Я НА ЛОДОЧКЕ СИДЕЛА

Погода стояла теплая, красивая, ничем не напоминая о приближающейся осени, зато близился мой День Ангела.
Утром осторожно разбудила меня мама, терпеливо подождала, когда я выберусь из уютной большой постели, осторожно прикрыла разоспавшуюся ребятню и стала легонько подталкивать меня в спину к двери из чулана, где мы спали. И когда пошли в дом, она обняла меня ласково, по голове погладила и указала на место с краю стола. Сама присела с другого краю, откинула крышку кованого сундука, заменявшего лавку, взяла сверху лежавшее красивенькое платье. Протянула его ко мне и сказала:

— С праздником тебя, дитя! С Днем Ангела! Ты у нас теперь тоже большая. Скоро во школу пойдешь. А сегодня — умывайся, наряжайся, обувайся и в церковь ступай, к причастию..
Я чуть не вскрикнула от радости, увидев красивое платьице, белое, в сиреневую полоску. Но когда услышала про церковь, насупилась и на подарок старалась не смотреть.
— Давай, умывайся и наряжайся. — Почувствовав мое сопротивление, мама снова погладила меня по голове. — В другое время я вас не принуждаю молиться или в церковь ходить — воля ваша, хоть и не очень это ладно. А сегодня надо. С сегодняшнего дня жизнь твоя помаленьку, постепенно пойдет уже самостоятельно, вот во школу пойдешь. Не убудет ведь тебя, если в церковь сходишь. А после играй весь день, сегодня твоя праздник. Давай, дитя, пошевеливайся, переодевайся и иди с Богом.
Платье было мне в самую пору: юбочка в складочку, рукавчики фонариком, воротничок круглый, вместо застежки сиреневые узенькие ленточки, и мама завязала их бантиком. Все на мне новенькое: рубашка, штанишки, отороченные шитьем, носки под цвет полосок и ботиночки с пуговками.
Посмотрела я на себя в зеркало и глазам своим не поверила. Стою перед мамой и не то чтобы сесть или пройтись, даже повернуться не решаюсь...
В церкви, у входа, на одну денежку я попросила дедушку, который свечки продавал, дать мне и ловко прошла к окну, поставила. Послушав песнопение, начала рассматривать свои ботиночки, считать-пересчитывать, сколько пуговок, блестящих и одинаково кругленьких, переступила, озираясь по сторонам, и стала глядеть на иконы в красивых окладах, затем опять полюбовалась своими ботиночками, переступала с ноги на ногу и слышала, как они поскрипывают... Легонько сжимала ленточку — мама мне напоследок сказала, что она может сгодиться и вместо пояска, если захочешь... Я и решила, буду носить новое платье то с пояском, то просто так — и так, и этак красиво, складочки разглаживала. Мне нестерпимо хотелось покружиться, но тут уж я сдержала себя изо всех сил...
На другой день было воскресенье, и мама отпустила нас играть. Пояснила при этом, что вчера все хорошо поработали, весь лук убрали, и теперь он подсыхает под навесом. Мария в церковь сходила — это тоже хорошо. А сегодня гуляйте — играйте, день красивый, теплый...
Мы незаметно прихватили с собой наволочку, которая покрепче, и отправились на реку, купаться. Мама разрешила мне и в воскресенье поносить платье, со

Скачать полный текст в формате RTF